— Увы, Зиночка, не успел. Вы же знаете о милицейском запрете. Мои грибы в лесу остались.

Я попрощался с Зиночкой и направился к дверям.

Я вышел на крыльцо телеграфа, под козырек, и прищурился — солнце казалось особенно ярким после полумрака телеграфа. Передо мной лежала небольшая пыльная площадь — центр деловой активности нашего райцентра. На ней помимо почты и телеграфа находились продуктовые и промтоварные магазины и сбоку ряды крытых прилавков — небольшой местный рынок. За последние годы рядом с рынком, как грибы после дождя, выросли коммерческие киоски.

Сегодня, несмотря на воскресный день, торговая жизнь Алпатова из-за жары пересыхала прямо на глазах и еле-еле текла слабым ручейком. Большинство местных обывателей в такую погоду предпочло отправиться на речку — тем более что выбор после запрета на походы в лес остался невелик. За прилавками уныло сидели немногочисленные торговцы: в основном, как их теперь зовут на отвратительном послеперестроечном новоязе, — лица кавказской национальности. У нас в Алпатове, насколько я вслушивался в звуки гортанной речи, торгуют в основном азербайджанцы. Даже на них, людей, привычных к солнцу, действовала чудовищная жара: сидя под жестяными, раскаленными лучами полуденного солнца навесами, они обмахивались газетами и платками, лениво переговариваясь. Казалось, они находились в полной прострации. И, что было совершенно на них не похоже, почти не обращали внимания на редких покупателей, время от времени останавливающихся возле аккуратных горок яблок, груш, лимонов и прочих даров солнечного юга. Среди южан виднелись и местные торговцы — зелень, семечки, овощи с огородов — привычный незатейливый ассортимент. Барышни в коммерческих ларьках максимально освободились от одежды, распахнули настежь двери и включили вентиляторы. Выглядели продавщицы изрядно ошалевшими. В тени одного из ларьков обессиленно валялись в пыли три дворняги с вывалившимися набок языками.

Поселок просто осатанел от жары.

Я вздохнул — желания выходить на солнце не было. Но наконец, собравшись с силами, я решился сойти вниз и погрузиться в марево накаленного воздуха. Спустившись со ступенек, я свернул в сторону торговых рядов — за ними была кратчайшая дорога к нашему поселку. И услышал за спиной голос:

— Николай Сергеич, подождите, пожалуйста!

Я сразу узнал голос Антона Михайлишина. А повернувшись, действительно увидел нашего участкового. Держа в руке фуражку, он со смущенным видом переминался с ноги на ногу около крыльца, приглаживая волосы хорошо знакомым мне жестом.