52

Хмурый рассвет не принес с собой буревестников, но Браун все равно развернул яхту и пошел на восток — туда, где ему привиделись сияющие перевернутые пики. Он отчетливо чувствовал вспыхнувший в душе бунт. К полудню, после нескольких часов хода полным ветром, он увидел эти ледяные громады опять, на сей раз в нормальном положении. Это был горный хребет вулканического острова. Он начал осторожно обходить его, постоянно проверяя дно под собой. Самая высокая вершина, высотой около двухсот метров, разбросала свои зубчатые ответвления в оба конца острова. Браун предполагал, что за хребтом есть большая впадина. Когда он приблизился к берегу, из каньонов на него пахнуло холодным ветром, взметнувшим грот и заставившим мачту содрогнуться на ее неустойчивом степсе.

Он увидел ниже линии снегов заросли грубой желтой травы. Кое-где горы были покрыты неведомыми темно-зелеными растениями. Ему показалось, что он разглядел несколько алых пятен, похожих на горечавку в цвету. Взору открывались места, поросшие бордовой камнеломкой, а вот деревьев не было вовсе. Совсем близко волны накатывали на берег, и он мог даже представить, как они шумят, встречаясь с землей. Временами ему казалось, что он слышит крики птиц, эхом разносящиеся по каньонам. Сразу за линией прибоя промелькнули взлетевшие большие бакланы.

День клонился к вечеру, а он все обходил обнаруженный им остров. Сумерки продолжались долгие часы, тени вытягивались такие длинные, что не хватало взгляда добраться до их конца. Море становилось чернильно-черным, а небо пронзительно синим. В тот вечер Браун услышал, как осипший юношеский голос вновь и вновь повторяет его позывной: «Виски Зулу Зулу один Майн восемь семь три». Он не ответил.

Теперь, когда он укрылся от всех, ему казалось, что сон должен вернуться к нему. Но часы шли, а он все лежал, не смыкая глаз, парализованный холодным гневом. В какой-то момент ему показалось, что ветер задул в обратную сторону. Он думал, что надо непременно освободиться от этой унизительной гонки. В конце концов, измученный, он на короткое время впал в забытье.

На следующий день, исследуя очертания острова в бинокль, Браун увидел множество птиц — повсюду были чайки, буревестники всех разновидностей и альбатросы. Один из черных кряжей был так заполнен королевскими пингвинами, что он поначалу принял их шевелящуюся массу за листву, а их желтые грудки — за цветы.

Он подозревал, что на острове должна быть лагуна, которая может иметь где-то выход в море.

Единственным местом, где можно было подойти к берегу, ему представлялась западная оконечность острова. Но там ветер гнал к берегу такие огромные волны, что стоянка на якоре была невозможна. С подветренной же стороны подступы к острову закрывала высокая отвесная скала, черная, как одежды священника, неприступная, как крепость.