* * *

Лангтон и Анна целый день работали вместе, складывали документы в коробки. Когда он спросил ее, не хочет ли она где-нибудь пообедать с ним вечером, Анна охотно согласилась, и они выбрали итальянский ресторан. Она предложила заехать за ним в восемь часов. И долго решала, что ей стоит надеть. Осмотрев свой гардероб, Анна заметила платье, в котором отправилась с Дэниэлсом на балет, швырнула его в пластиковый пакет и выбросила в мусорное ведро.

Ее малолитражку заперли в гараже отделения, обнаружив вмятины на капоте. Машина нуждалась в тщательной проверке и починке. Когда Анна узнала, что она будет готова лишь через пару дней, то заказала такси. Оно должно было подъехать к ее дому и по дороге в ресторан забрать Лангтона.

Ехать в этот вечерний час не составляло труда — пробки уже давно рассосались, и Анна оказалась у дома Лангтона на пять минут раньше назначенного срока. Этого времени ей как раз хватило, чтобы подняться и увидеть, как он нежно целует Нину на прощание. Анна бегом спустилась к такси и приказала шоферу довезти ее прямо в ресторан.

По пути она позвонила Лангтону и предупредила, что они встретятся в зале.

Лангтон опоздал на полчаса, но, очевидно, ему понадобилось время, чтобы одеться и побриться. Они сели за маленький столик со свечами, болтая, как старые друзья, хотя ни разу не оставались наедине после той проведенной вместе ночи. Лангтон был само обаяние, да и Анна чувствовала себя непринужденно. В отличие от него, она прекрасно знала, чем завершится этот вечер.

— Ты как-то изменилась, — сказал он, когда от них отошел официант. Они говорили о разных пустяках, избегая главного и давно наболевшего.

— Неужели?

— Да. Теперь ты не столь откровенна. Да, наверное, ты замкнулась в себе? Я не желаю весь вечер вспоминать о расследовании. Но тогда ты была такой впечатлительной. И твой старик мог бы тобой гордиться, будь он сейчас жив.

— Спасибо. Впрочем, я до сих пор сомневаюсь в себе.

— О чем это ты?

— Смогла ли я справиться с делом. Или, что еще важнее, найдутся ли у меня силы для работы над подобными делами. Понимаешь, еще одно расследование и еще одна жертва.

— И что же?

— Мелисса Стивенс перевернула мне душу. Я видела ее родителей и почувствовала, что они отомщены, а справедливость наконец восторжествовала. Тогда я осознала, что хочу остаться в отделе убийств.

— Я тебя понимаю.

— Как-то ночью я плакала от жалости к себе. Тогда мы все были с ног до головы опутаны паутиной грязи, злобы и насилия. Я даже думала, что начала понимать Дэниэлса. Почему он стал таким и как это с ним случилось. Но потом до меня дошло: он убил Мелиссу не из-за своей жалкой, порочной матери. Из-за нее он убивал других, видя перед собой ее образ. Но не Мелиссу. Она была невинной девушкой, и он догадался об этом вскоре после того, как подобрал ее в Сохо по ошибке. Он убил ее, чтобы защитить себя. Защитить свой образ. Вот почему он так взорвался и наотрез отрицал собственную слабость. Он мог бы спасти ей жизнь, но самозащита была для него важнее.