По-немецки это звучало еще лучше.

— Das machst du besser nicht.

Неудивительно, что евреи всякий раз вздрагивали, стоило немцам что-то выкрикнуть.

То ли с этим жидом никто так до этого не разговаривал, то ли он был напуган не меньше, чем все остальные евреи, и его плащ и повязка служили ему не слишком надежной защитой, но он кивнул. Река и Рашель пристально посмотрели на него, всего миг, чтобы кивнуть и сказать спасибо, после чего растворились в темноте ночи.

— Давид, — сказала Река, обращаясь к спине мужчины с коротко стриженными каштановыми волосами. Она знала, что это он, еще до того, как человек обернулся. И все-таки, сердце от страха сжалось в груди.

Мужчина поднял глаза от верстака. В тусклом свете электромастерской его дыхание прозвучало подобно раскату грома. В первые мгновения брат показался ей почти таким, как прежде. Он по-прежнему не бреется, подумала про себя Река. Но складки на лбу и по углам рта, казалось, залегли еще глубже, а кожа на висках казалась полупрозрачным пергаментом. Он производил впечатление старика.

— Давид, — повторила она.

Он ничего не ответил, хотя выражение его лица изменилось — лоб собрался складками, глаза закрылись, плечи поникли. Давид шагнул ей навстречу и обнял так крепко, что у нее перехватило дыхание. Он прижимал ее к себе, и она чувствовала, как его тело сотрясается от рыданий.

— Не плачь, — произнесла она, гладя его по затылку. — Не плачь.

— Я не могу поверить, — произнес Давид, — Река… — И он вновь разрыдался, впрочем, на этот раз, не так громко.

Она стояла рядом с верстаком. Больше в мастерской никого не было, если не считать Рашель, стоявшей у двери. Давид сел на перевернутый ящик.

— Ты почему вернулась сюда? — он вытер глаза куском грязной ветоши. — Тебе ведь удалось бежать.

Река посмотрела на брата. Времени на пустые разговоры у нее не было.

— Мы здесь для того, чтобы украсть у эсэсовцев поезд. В Ваддензее у нас есть лодки, чтобы переправить всех в Англию.

От удивления Давид открыл рот и покачала головой.

— Ты с ума сошла, сестренка, — прошептал он.

— Родителей нет в живых, — сказала Река. — Их отправили на Восток, где их замучили немцы. Потому что немцы поступают так со всеми евреями. Да ты и сам это знаешь не хуже меня.

— Они не могут нас всех убить, — возразил он, опять-таки шепотом.