Прелат думает обо всем этом и пытается прогнать из своего ума остатки кошмара. Он уже готовится снова лечь в кровать и урвать у ночи еще несколько часов сна, но тишину разрывает звонок телефона. Баллестра нащупывает его на своем ночном столике и, ворча, нажимает кнопку приема:
— Префектура архивов Ватикана. Монсеньор Баллестра у аппарата.
Треск. Затем прерывающийся далекий голос:
— Монсеньор, говорит отец Альфонсо Карцо.
114
114
Монсеньор Баллестра зажигает лампу на ночном столике и надевает очки.
— Альфонсо? Какого черта ты куда-то пропал? Где ты был? Кардинал Камано всюду ищет тебя. Мы с ума сошли от беспокойства.
— Я звоню вам из международного аэропорта Денвера. Собираюсь лететь в Европу.
— Святой престол вакантен, Альфонсо. Его святейшество вчера скончался после короткой агонии.
— Я уже знаю эту новость. И она еще хуже, чем вы, видимо, считаете.
— Как она может быть хуже, чем есть?
— Выслушайте меня внимательно, монсеньор. Иезуиты из Манауса убиты. Их настоятель перед самой смертью успел сообщить мне о существовании в Ватикане тайного общества заговорщиков. Оно называется братство черного дыма Сатаны.
Баллестра долго молчит и наконец отвечает:
— Это очень старая история, Альфонсо. По-моему, сейчас неподходящее время и не тот час суток, чтобы вспоминать о ней.
— А я, наоборот, думаю, что сейчас самый подходящий час для этого, монсеньор. Но сначала мне нужно, чтобы вы открыли тайные архивы пап. Мне крайне необходимо знать, что обнаружили средневековые затворницы как раз перед тем, как была перерезана их община на горе Сервин.
— Альфонсо, эти архивы — секрет для всех, так же как откровения Богородицы и семь печатей конца времен. К ним не имеет доступа никто, кроме его святейшества. И в любом случае никто не знает, где они хранятся.
— Они в Комнате Тайн, монсеньор. Там и надо их искать.
— Сын мой, эта комната — всего лишь сказка старика. Все о ней говорят, но никто не знает, существовала ли она когда-нибудь.
— Она существует и теперь. Настоятель манаусских иезуитов указал мне место, где она находится, и код, которым она открывается.