Рита хотела не выключать ночник, но я не разрешил. Если ребенок не перестанет бояться темноты с самого начала, это на всю жизнь.

Денни умер летом через полгода после рождения Ширл. Той ночью я положил его в кроватку, и он сразу заревел. Тут уж я сам разобрал, что он лепечет. Он показывал на стенной шкаф и говорил: «Домовой, папа».

Я выключил свет и отправился спать. Спросил у жены, зачем она выучила его этому слову. Я даже хотел немного ее за это поколотить. Когда Рита ответила, что никогда не учила такому Денни, я еще больше разозлился и обозвал ее проклятой лгуньей.

Понимаете, лето 67-го было для меня неудачным. Единственная работа, которую удалось найти — на складе «Пепси-Колы» грузчиком. Днем я надрывался на работе, а по ночам Ширл закатывала концерты. Рита брала ее на руки, но девчонка не унималась. Порой мне хотелось выбросить их обеих из окна. Господи, дети способны свести с ума и здорового человека. Иногда даже возникает желание убить их.

В ту ночь, как обычно, Ширл разбудила меня в три часа утра. Еще в полусне я отправился в ванную. Рита попросила заглянуть к Денни, но я велел ей сделать это самой, а сам улегся спать. Я уже почти заснул, когда услышал ее вопль.

Я бросился в детскую. Мертвый Денни лежал на спине, белый, как снег. Только… кровь… на ногах, голове, ягодицах. Глаза широко раскрыты. Они остекленело блестели как на фотографиях несчастных вьетнамских детей, как глаза у лосей, чьи головы охотники вешают над камином. Мертвый Денни лежал на спине в пеленках и прорезиненном подгузнике — последние пару недель он опять начал мочиться. Какой кошмар, я так его любил!

Лестер Биллингз медленно покачал головой, потом опять улыбнулся какой-то «резиновой» испуганной улыбкой.

Рита вопила так, будто ее режут. Она хотела взять Денни на руки, но я не позволил. Копы не любят, когда трогают трупы. Я знаю…

— Тогда вы уже знали, что это домовой? — спокойным голосом поинтересовался доктор Харпер.

— Тогда еще нет, но в ту ночь я кое-что видел. Правда, я не обратил внимание, но все же то, что я увидел, запало мне в голову.

— Что это было?

— Дверь стенного шкафа оказалась чуть-чуть приоткрытой, хотя я отлично помню, что закрывал ее. Там хранились полиэтиленовые мешки. Если ребенок добрался до них, он мог бы надеть мешок на голову и задохнуться. Понимаете?

— Да. Что случилось потом?

— Мы похоронили его. — Биллингз пожал плечами и мрачно уставился на руки, которые засыпали землей три маленьких гробика.

— Какое-нибудь расследование было?

— Конечно. — Глаза Лестера Биллингза сардонически заблестели.