С помощью «английского воздуха» мы с Же-Ка проспали тринадцать часов.

Дикон присаживается на корточки рядом с нами — мы греемся на жарком солнце, лежа на своих спальниках, наполовину вытащенных из палатки. Он разделся до рубашки, но на нем по-прежнему бриджи из толстой шерсти и высокие обмотки.

— Как поживают мои двое больных?

Мы с Жан-Клодом в один голос убеждаем его в своем превосходном самочувствии — крепкий сон, волчий аппетит, никаких признаков обморожения или остатков «горной апатии». И это правда. Мы говорим, что готовы снова подняться по «корыту» и леднику к третьему лагерю прямо сейчас, не теряя ни минуты.

— Рад, что вам лучше, — говорит Дикон. — Но нет никакой нужды торопиться и быть в третьем лагере завтра. В одном мы с леди Бромли-Монфор полностью согласны: карабкаться наверх, но спать внизу. Особенно после ветра и холода, что вам, парни, пришлось пережить в течение трех ночей.

— Ты поднялся по ледяной стене к Северному седлу без нас. — В голосе Жан-Клода проступают разочарование и упрек.

— Вчерашний день и сегодняшнее утро мы потратили на то, чтобы сделать дорогу к третьему лагерю безопаснее, а также руководили шерпами, которые поднимали туда груз. Редж… леди Бромли-Монфор теперь во втором лагере, и остаток дня она будет организовывать доставку груза. Думаю, завтра мы с ней в достаточной степени акклиматизируемся в третьем лагере, и если к завтрашнему вечеру вы к нам присоединитесь, то в понедельник утром мы попробуем подняться по ледяной стене к Северному седлу. — Он хлопает Жан-Клода по плечу. — Ты наш официальный специалист по снегу и льду, старина. Я же обещал тебе, что мы не пойдем на Северное седло, пока ты не будешь готов. Кроме того, сегодня там слишком сильный ветер. Возможно, завтра и послезавтра он утихнет.

— Ветер? — удивляюсь я. Здесь, в базовом лагере, воздух абсолютно неподвижен.

Дикон сдвигается в сторону и протягивает левую руку, словно представляя кого-то.

— Смотрите, как она парит.

Мы с Же-Ка любовались голубым небом и ослепительно белым снегом на Северном склоне Эвереста, но теперь замечаем, насколько сильным может быть ветер там, на большой высоте. Белый султан над вершинами и Северным хребтом тянется далеко влево, исчезая из виду.

— Невероятно, — говорю я. — А в «корыте» такая же жара?

— На двадцать градусов больше, — с улыбкой отвечает Дикон. — Мой термометр зарегистрировал больше ста градусов по Фаренгейту[50] среди кальгаспоров между вторым и третьим лагерями. На леднике же еще жарче. Мы давали носильщикам много времени на отдых и много воды, но они все равно добирались до третьего лагеря такими уставшими, что не могли стоять или есть.