От мысли о еде желудок сжимают спазмы. Наверное, я просто буду спать весь день и всю ночь. У нас в термосах еще осталась вода. Ее хватит до завтра. Или до самой смерти. В зависимости от того, что наступит первым.

Поэтому слова Реджи вызывают у меня не просто удивление — оторопь.

— Как вы отнесетесь к тому… чтобы… подняться… к шестому лагерю?

— Сегодня? — Мой голос похож на писк.

Кивнув, она извлекает откуда-то из-под застегнутого пуховика маленькие дамские часики.

— Еще нет двенадцати. Дикон говорит… они поднялись из пятого лагеря… в шестой… меньше чем… за четыре с половиной часа. Мы можем добраться туда задолго до… темноты.

Мне кажется, что это чистая бравада, что Реджи просто шутит, но потом я смотрю на ее обожженное солнцем лицо и прекрасные глаза между спущенной кислородной маской и сдвинутыми на лоб очками и понимаю, что она абсолютно серьезна.

— Они начали подъем… утром, — говорю я. — Отдохнувшими.

Реджи качает головой, и локоны ее иссиня-черных волос выбиваются из-под шерстяной шапочки, надетой под капюшоном.

— На такой высоте… невозможно толком отдохнуть. Одно… мучение. Лежишь… без сна. Это можно делать… и на высоте двадцати семи тысяч футов… ночью. А утром… начнем искать… Перси. По пути вниз.

— Дикон и Же-Ка рассчитывают, что мы будем здесь… в пятом лагере, — выдавливаю из себя я.

Реджи пожимает плечами.

— Я оставлю им записку.

Из внутреннего кармана она достает маленький блокнот в кожаной обложке и маленький карандаш.

«Боже милосердный, — думаю я. — Она и вправду не шутит!»

Я выкладываю козырную карту. На это ей нечего будет возразить. Я спасу наши жизни… или по крайней мере, свою жизнь.

— Там нет… шестого лагеря, — произношу я, пытаясь придать своему тону оттенок сожаления. — Мы не знаем, где… его разбить. Мы не успеем… разбить его… до наступления ночи. Мы замерзнем… насмерть.

— Глупости, — отвечает Реджи.

Она деловито пишет. Затем запихивает немного подсохшие спальные мешки в наклоненную палатку, показывает мне записку, кладет на ближайший спальник и прижимает камнем. Всего несколько слов, наш смертный приговор — по крайней мере, мне так кажется. «В пятом лагере в полдень. Оба в порядке. Решили идти дальше и разбить шестой лагерь около 27 000. Начнем поиски на стене утром. Реджи».