— Если вы можете встать, Джейк, — сказал Пасанг, — помогу вам выйти, чтобы вы кое-что увидели, пока не налетели стервятники.

— Ты объяснишь, — сказал Джимми-хан Пасангу и похлопал меня по спине, прямо по повязке на ране. Я с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть.

На широком, плоском камне, около которого мы стояли, когда в нас стреляли из засады — очевидно, два немца прятались ярдах в двадцати от камня, за мемориальной пирамидой, насыпанной в память Мэллори, Ирвина и семерых пропавших в 1922 году шерпов, — на коротких кольях торчали головы Ульриха Графа и Артура Фольценбрехта, вплотную друг к другу. Широко раскрытые глаза — они только начинали подергиваться мутной пленкой смерти — как будто в изумлении смотрели на нас. Рядом с головами лежали четыре отрубленные руки — две правые слева от Графа, две левые справа от Фольценбрехта.

— Боже всемогущий, — прошептал я Пасангу и оглянулся на Джимми-хана, который с сияющим видом стоял в нескольких ярдах от нас. — Хан и его парни здорово обработали этих бедняг.

Доктор Пасанг пристально, не мигая, смотрел на меня. Потом заговорил, как мне показалось, слишком громко.

— Мистер Хан объяснил мне, что он и пятьдесят пять его людей прибыли примерно через полчаса после происшествия. Он и его люди находятся под сильным впечатлением от того, как четверо или пятеро йети, разгневанные присутствием немцев, позаботились о наших врагах.

— Это смешно… — начал я. Но потом до меня дошел смысл предупреждающих ноток в голосе Пасанга и его пристального взгляда, и я заткнулся. По какой-то причине бандиты хотели, чтобы мы поверили, что в вихре метели немцев убили йети, а не закутанные в меха бандиты верхом на лошадях. Я понятия не имел, зачем им это нужно, но уже пришел в себя и понял, что следует держать рот на замке. Эти бандиты один раз уже стукнули меня по голове.

Ветер, дувший от Эвереста вдоль длинного «корыта», свистел среди камней и шевелил короткие волосы на отрубленных головах, торчавших на кольях. Уже появились стервятники, число которых все увеличивалось. Свое пиршество они начали с глаз мертвецов, и я отвернулся.

— Сколько я был без сознания, Пасанг?

— Около пяти часов.

Я посмотрел на свои часы — они по-прежнему тикали. (Отец никогда не делал дешевых подарков.) Было чуть больше полудня. Джимми-хан и двое его подручных подошли ближе, скрестили руки на груди и довольно хмыкнули, глядя на отделенные от тел головы, четыре отрубленные руки и странно сморщенные ладони. Впервые за все время я заметил, ярдах в пятнадцати позади большого плоского камня, высокую груду того, что могло быть только внутренностями двух человек. Других останков тел не было.