Отношения между супругами оставались сердечными, даже теплыми. Они писали друг друга письма о погоде, саде и тюремном распорядке Тедди и никогда не затрагивали «скользких тем», не упоминали о Бизли и Хэмлине. Да и что тут говорить: все равно делу не поможешь. Лучше, чтобы все оставалось, как прежде. Алексия давно решила, что будет стоять за Тедди. Он свято хранил ее тайны сорок с лишним лет. Теперь ее очередь вернуть долг. Жизнь вдали от Англии помогала отрешиться от всего, выкинуть из головы мысли о Билли Хэмлине и Эндрю Бизли, обо всем случившемся и сосредоточиться на настоящем. Она пыталась не думать о прошлом или будущем, которое ее пугало, хотя было понятно, что Тедди выйдет из тюрьмы очень нескоро.

«Отныне я должна сама себе стать опорой, заново строить свою жизнь, начать сначала. Я уже делала это раньше и сделаю теперь».

Сложнее всего было с детьми. Майкла перевезли в специальное реанимационное отделение лондонской больницы. Доктора были очень добры, но она понимала, что означает этот переезд: Майклу никогда не станет легче. Надежд не оставалось. Рано или поздно ей придется смириться с реальностью и отключить жизнеобеспечение. Но не сейчас. Она не готова. И нужно считаться с чувствами Саммер Мейер.

Тем временем над Рокси трудилась бригада профессионалов, не допускавших к ней Алексию. Похоже, Роксанна жила где-то на западе Англии, в заведении для такого рода больных. Но Алексии твердо запретили посещать ее и даже знать место нахождения дочери. Таковы были указания психиатров.

«Я родила ее! – хотелось кричать Алексии. – Я люблю ее. Кто вы такие, чтобы приказывать мне! Запрещать видеть собственное дитя?»

Алексия знала, что Рокси не дитя, вероятно, именно она настояла на том, чтобы изгнать ее. Возможно, разлука поможет дочери прийти в себя. Но все же это так больно, рана кровоточит и кровоточит, и никакое время или расстояние не может ее заживить.

Тем временем молчание прежних коллег по политической деятельности оглушало. Она не говорила с Уитменом со дня отставки, и ни один из бывших коллег или служащих не позвонил, чтобы справиться о ее состоянии. Эдвард, дорогой Эдвард прислал пару электронных писем со сплетнями. Но это все. После двадцати лет преданной работы на партию тори такое полное забвение тоже должно было отчаянно ранить. Но этого не произошло. Наоборот, казалось освобождающим.

Гуляя по пустынным, продуваемым ветрами пляжам и поросшим клюквой болотам острова, иногда в одиночестве, иногда с Люси, Алексия ловила предвестие будущего в холодном зимнем воздухе.