Мы постояли так еще несколько секунд, затем я неглубоко вдохнула. Я знала, что это лучше, чем глубоко дышать так близко к трупу. Я должна была закончить дело. Тролли этого не делали. И ни одно естественное животное не могло такое сотворить. Я медленно повернулась обратно к телу. За прошедшее время к лучшему ничего не изменилось.

Хендерсон последовал моему примеру. Он был здесь главный. Он мог это вынести, если могла я. Я не была уверена, что могу, но так как другого выбора у меня не было…

Я попросила хирургические перчатки. Мне предложили надеть поверх них более плотные, пластиковые. СПИД, знаете ли. Я отказалась. Во-первых, у меня потели бы руки. Во-вторых, я должна искать на теле улики, а так я не почувствую ни черта. В-третьих, с тремя метками вампира, я больше не волновалась на счет СПИДа. Как мне сказали, заболевания крови были для меня не опасны. И я верила Жан-Клоду, так как он не хотел бы меня потерять. Я была третьей в его триумвирате. Он желал, чтобы я была в безопасности. Голос где-то глубоко у меня в голове, ближе к затылку, шепнул: «Он любит тебя». А голос чуть ближе к поверхности ответил: «Ага, как же…»

— Могу я взять образец крови? — спросила я.

— У вас не получится подойти к телу, не наступив в кровь, — заметил Хендерсон.

Я кивнула.

— Определенно. Так вы сделали видеозапись всего этого, сфотографировали?

— Мы знаем, как делать нашу работу, миз Блейк.

— Я в этом не сомневаюсь, капитан. Мне нужно знать, что я могу перевернуть тело, не более того. Я не хочу испоганить все улики.

— Когда вы закончите, мы пакуем его в мешок и сворачиваемся.

— О’кей, — кивнула я.

Я смотрела на тело и внезапно увидела его. Целиком. Я прижала руки к животу, борясь с искушением закрыть ими глаза. Нос был откушен, от него осталось только наполненная кровью дыра. Губы вырвали так, что под свернувшейся кровью виднелись зубы и кости челюсти. На стороне, обращенной ко мне, отсутствовали мышцы челюсти. Какое бы существо это ни сделало, оно не просто быстро укусило. Оно остановилось и жрало.

Так много укусов, так мало нетронутой плоти, но большинство из этих повреждений были слишком незначительны, чтобы убить жертву. Я молилась, чтобы эти укусы были сделаны после смерти. Но никакие молитвы не могли изменить очевидного: слишком много крови. Большую часть времени жертва была жива. Из разорванных джинсов вывалились кишки в обрамлении чего-то более густого, чем кровь. Запах выгребной ямы из разорванного кишечника стал приглушенным, почти исчез к настоящему времени. Но на замену одному запаху всегда находится другой. В летний зной ее тело начало разлагаться. Этот запах трудно описать, он одновременно необыкновенно сладкий и настолько сильный, что забивает горло. Я коротко вздохнула и шагнула на засохшие брызги.