В этот раз все прошло легче. Процесс перевоплощения почти не причинил боли. Он спрыгнул на пол рядом с кроватью, приземлившись в этом уродливо-узком пространстве с тихой кошачьей грацией, и с любопытством оглянулся на покоящееся между простынями существо, худое, съежившееся, смертельно бледное и неподвижное.

С минуту он не мог понять, как эта слабая ничтожная оболочка могла вмещать все величие обнаженной силы, которую он сейчас в себе ощущал. Запахи комнаты были ему отвратительны — зловоние, исходящее от плесневеющих книг, грязного белья, залежавшегося табака и пролитого виски, а стены узкого помещения не соответствовали его грандиозным размерам.

Он протиснулся в сузившуюся переднюю комнату и через нее направился к двери. Его нынешние глаза воспринимали все с удивительной четкостью, даже при слабом свете уличного фонаря на углу, сочившемся сквозь задернутые шторы. Он стал нащупывать своей огромной лапой ключ в дверном замке и вдруг вспомнил, чему его научила Эйприл Белл.

Ничто и нигде не является абсолютным, реальна только вероятность. Его освободившийся ум находился в постоянном движении, являя собой комплекс извечной психической энергии, объединяющей атомы и электроны вероятностными связями, чтобы стать средством передвижения и его инструментом. Эта психическая ткань могла летать вместе с ветром, проникать через дерево и обычные металлы, и лишь одна преграда была для него совершенно непреодолимой — серебро.

Он сделал усилие, которое удержалось в его памяти. Дверь стала призрачной, растаял металл винтов, замка и лететь. Он проскользнул в образовавшуюся щель и осторожно пробрался через холл под сонное дыхание других жильцов госпожи Садовски.

Дверь подъезда также легко поддалась. На улице какой-то запоздавший пьяный прохожий, нетвердым шагом бредущий по тротуару, задел его рыжую спину, окинул пустым взглядом, икнул и, довольный, заковылял дальше. Барби оказался среди зловония жженой резины и брошенных на мостовую сигарет, а затем затрусил в сторону «Тройан Армз».

Эйприл Белл пришла к нему на крошечное окаймленное льдом озеро в маленьком парке на другой стороне улицы. На этот раз она была женщиной, а не волчицей. Однако увидев, как она проскользнула через закрытую переднюю дверь отеля, он понял, что ее настоящее тело осталось спать. Она была совершенно голой, и волны распущенных рыжих волос спадали на ее белую грудь.

— Должно быть, ты очень сильный, Вилл, если сумел принять такое обличье!

Восхищение согревало ее бархатный голос и танцевало в прозрачных зеленоватых глазах. Она пришла, чтобы встретиться с ним, и сквозь шерсть он чувствовал гладкую прохладу ее длинного тела. Она игриво потрепала его за ушами, чем вызвала его глубокое довольное урчание.