– Она виновна, и вы это знаете.

– Я знаю, что толпа на улице воет, требуя ее крови, и поскольку она женщина, то к ней отнесутся даже хуже, чем если бы она была мужчиной. И я также знаю, что ее похитили, когда она только-только научилась говорить; что она пережила психологическое насилие и промывку мозгов, поэтому не может нести ответственности за свои действия; и что если вы думаете отдать ее под суд за то, что она совершила, будучи жертвой преступления, длившегося больше двух десятилетий, то на судебном заседании вы увидите меня как свидетеля-эксперта со стороны защиты.

– Значит, вы считаете, что она не несет ответственности за свои поступки?

– А вы попробуйте предъявить обвинение, – спокойно предложила Фрида.

Карлссон посмотрел на часы.

– Ого, уже Рождество.

– Так и есть.

Фрида встала.

– Я распоряжусь отвезти вас домой.

– Я бы предпочла пройтись.

– Сейчас середина ночи, а идти далеко.

– Ничего страшного.

– И на улице жуткий холод.

– Это тоже не страшно.

Это было больше, чем «не страшно», это полностью устраивало Фриду. Она хотела побыть в одиночестве, в темноте и ледяном холоде города, который любила; она хотела идти вперед до тех пор, пока тело и ум не устанут до изнеможения. Ее уютный дом казался далекой целью – местом, которого она сможет достичь, лишь приложив огромные физические усилия.

Когда она ввела в комнату Роуз, чтобы представить ее пропавшей сестре, то невольно вцепилась в руку молодой женщины, чувствуя, как тело охватывает дрожь. Роуз замерла в дверях и уставилась на фигуру за столом пугающе настойчивым, испуганным взглядом.

Двадцать два года назад худенькая, темноволосая, щербатая сестренка, которая плелась у нее за спиной по пути домой, внезапно исчезла, словно провалилась в трещину в тротуаре. Ее призрак преследовал Роуз. Бледное лицо и умоляющий детский голосок, зовущий сестру по имени, постоянно являлись ей в снах. Она часто пыталась представить, какой сестра становилась на каждом этапе взросления – в десять лет, в подростковом возрасте, в юности. Изображения, созданные компьютерной программой, показывали, какой могла стать Джоанна. Роуз искала ее на улицах, высматривала в толпе… Она понимала, что сестра умерла, но никогда не отпускала ее от себя.

Сколько раз Роуз представляла себе их встречу! Как они ахнут, как неуверенно двинутся навстречу друг другу, заглянут в родные глаза, сожмут друг друга в объятиях. Она словно наяву слышала слова, которые непременно хлынут из них потоком, чувствовала любовь и утешение. И вот перед ней сидит грузная женщина средних лет с неестественно светлыми волосами и выражением полного безразличия, даже презрения, на лице, словно они чужие люди.