Вечером по пути домой Карлссон купил пачку с десятью сигаретами «Силк Кат» и маленький коробок спичек. Раньше он курил «Мальборо», по двадцать штук в день, а в тяжелые дни – и того больше, но, когда жена забеременела, отказался от дурной привычки и с тех пор к ней не возвращался. Даже когда жена бросила его и забрала детей в Брайтон, он держался. Он не хотел, чтобы Мики и Белла приезжали в квартиру, пропахшую табаком.

Он пошел в маленький палисадник за домом, сунул сигарету в рот, зажег спичку и прикрыл ее ладонью от ветра. От первой затяжки закружилась голова и взбунтовался желудок. Кончик сигареты потихоньку тлел в темноте, то разгораясь, то затухая. В саду у соседей женщина, постукивая вилкой по дну миски, звала кошку: «Снежок-Снежок-Снежок, иди сюда. Снежок-Снежок-Снежок, иди сюда». Снова и снова. Она не видела, что Карлссон стоит по другую сторону забора, втянув голову в воротник пальто. В отличие от Глостера, снег не шел, но воздух стоял неподвижно, словно это могло произойти в любой момент.

Он выкурил две сигареты подряд и вернулся в дом. Почистил зубы, как будто она сможет уловить запах по телефону и использовать его слабость против него же, потом позвонил.

– Это я.

– Слушаю.

– Я подумал о том, что ты сказала.

– О Мадриде?

– Да.

– И что?

– Разумеется, я не стану мешать Мики и Белле уехать, то есть вам всем уехать, если именно этого ты хочешь и считаешь, что им там будет лучше.

– Мэл, если бы ты только знал, как…

– Но я хочу чаще с ними видеться, пока они еще здесь. Вы уезжаете в середине апреля?

– Да. Конечно, ты можешь видеться с ними так часто, как только захочешь.

– И я хочу регулярно видеться с ними, когда они уедут. Нужно будет найти какой-то вариант. Выработать систему, план.

Произнося эти слова, он уже понял: все безнадежно. Их унесет в новую жизнь, и он останется всего лишь воспоминанием, фигурой из прошлого, все больше удаляющегося от них. На него внезапно нахлынуло одиночество.

– Я ценю это.

– О’кей.

– Я знаю, тебе нелегко.

– Нелегко.