Светлый фон

Кончик кинжала уколол ее нижнее веко, и Эбигейл, изловчившись, открыла ногтем лезвие швейцарского ножа.

– Я беру, что хочу, потому что у меня большие яйца. Думаешь, люди упускают свой шанс, потому что они приличные? Нравственные? Нет. Они не берут то, что хотят, потому что они безвольные, робкие и боятся Божьей кары. Так вот я – не боюсь. Я уже побывал в аду. – Айзея выпрямился. – А теперь, сука, поднимайся и…

приличные?

Он пошатнулся и сел.

Звук выстрела разлетелся эхом по осиновой роще.

Бывший морпех выронил кинжал, расстегнул черную парку и черную флисовую толстовку и задрал футболку. Кровь, пульсируя, вытекала из дырочки в центре его груди, стекала по напоминающему стиральную доску животу, собиралась во впадинке пупка, переливалась через ее край и текла дальше, к поясу штанов. Мужчина посмотрел на Эбигейл, словно в случившемся была ее вина, и завалился на мокрые листья.

Журналистка торопливо ощупала его карманы, наткнулась на что-то твердое в левом, расстегнула «молнию», достала отцовский «Ругер» и сунула его в карман своей куртки. Потом стащила через голову висящий у него на шее на нейлоновом шнурке «Глок» и шагнула за дерево – и в ту же секунду вторая пуля просвистела у нее над ухом и срезала ветку. Держа пистолет двумя руками, Эбигейл повернулась и потянула за спусковой крючок.

«Глок» подпрыгнул, толкнув ее с силой водяного шланга, через который под высоким давлением лилась вода, очередь гильз пролетела по дуге над ее правым плечом, пламя вырвалось из портов компенсатора, и магазин избавился от тридцати трех патронов еще до того, как девушке пришло в голову убрать палец со спускового крючка.

Затвор щелкнул, и ее качнуло вперед.

Фостер окинула взглядом осиновую рощу – ни движения, ни звука, только шорох дождя, падающего на дымящийся глушитель «Глока».

Услышав тихий свист за спиной, она обернулась – дырка на груди Айзеи по-прежнему пульсировала кровью.

Эбигейл отшвырнула пистолет и побежала.

1893

1893

Глава 82

Глава 82

Лана у окна гостиной… смотрит через замерзшее стекло на веселую толпу колядующих… их лица умыты рождественским светом… Кто-то нетвердой походкой бредет по аллее к передней двери. Тихая ночь, ночь святая… Катитесь с моего двора… Колядующие разбегаются. Лана идет к пианино марки «Стейнвей», садится на скамеечку… может быть, его успокоит музыка… пожалуй, Брамс… клавиши, как ледышки… Дверь открывается, хлопает… ритм ускоряется вместе с ее сердцем… стук сапог по деревянному полу… шаги и острый запах текилы все ближе и ближе…

Лана у окна гостиной… смотрит через замерзшее стекло на веселую толпу колядующих… их лица умыты рождественским светом… Кто-то нетвердой походкой бредет по аллее к передней двери