— От Миссисипи.

— Ничего.

— Ничего?

— Ничего.

— Почему же?

— Спросите у него. — Эйджи указал на преподобного Генри Хиллмана, председателя отделения ассоциации.

— Э-э… мы заняты сейчас сбором средств, — слабым голосом проговорил Хиллман. — Но…

— И сколько же вы уже собрали? — задал ему вопрос Эйджи.

— Н-ну, мы э-э… собрали…

— Ничего вы не собрали, так ведь? Вы ни гроша не собрали, правда, Хиллман? — громко спросил Эйджи.

— Ну же, Хиллман, скажите нам сколько, — как эхо прозвучали слова преподобного Рузвельта, вице-председателя совета.

Казалось, Хиллман потерял всякую способность слышать и говорить. Он спокойно, без всякого движения сидел в первом ряду кресел в каком-то полусонном состоянии. И вдруг он, почувствовав себя объектом всеобщего внимания, пробудился от своей спячки:

— Наше отделение соберет требуемую сумму.

— Ну еще бы, Хиллман. Вы вечно требуете с нас денег на то-то и то-то, на один процесс, на другой. Но мы никогда не видели ваших денежек. Вы постоянно жалуетесь на свое тяжелое положение, мы то и дело шлем вам наши средства. Но когда помощь бывает нужна нам, штат шлет сюда только каких-то говорунов, от которых никакого толку.

— Это неправда.

— Не начинайте лгать, Хиллман!

Рейнфилд смутился, почувствовав, что попал в больное место.

— Джентльмены, джентльмены, давайте продолжать, — дипломатично воззвал он.

— Вот именно, — поддержал его Хиллман.

— Когда мы сможем встретиться с мистером Хейли? — вновь задал вопрос Норман.