Джейк вытер губы и перегнулся через стол. Голос его звучал абсолютно спокойно:

— Мой дом заложен и перезаложен, и у тебя закладная на мой автомобиль, если помнишь. Я могу выписать тебе закладную только на свою единственную дочь, но, если ты вздумаешь лишить меня права выкупа, я убью тебя. Какая ответственность, какие гарантии тебе еще нужны?

— Извини меня за этот вопрос.

— Когда я получу чек?

— В три часа.

Появившийся откуда-то Клод вновь наполнил их стаканы чаем.

— Еще пять минут, — громогласно объявил он.

— Восемь, — требовательно сказал Джейк.

— Послушайте, мистер Шишка, — с ухмылкой обратился к нему Клод, — здесь вам не зал суда, а ваш снимок в газете не стоит и двух центов. Я сказал — пять.

— Пусть так. Однако ребрышки у меня были жестковаты.

— То-то я вижу, что на тарелке ничего не осталось.

— Стоят они столько, что поневоле съешь все.

— Они обойдутся вам еще дороже, если станете жаловаться.

— Мы уходим, — предупредительно сказал Эткавэйдж, вставая и бросая на стол доллар.

* * *

Во второй половине дня в воскресенье семейство Хейли так же разместилось за столиком с зонтом, в стороне от неистовства под баскетбольным щитом. Уже установилась летняя жара, и липкий, влажный воздух стелился по самой земле, пробираясь даже в тень. Пока дети вместе с отцом в поте лица трудились над жареным цыпленком, Гвен отмахивалась от надоедливых мух. Торопливо поев, ребята побежали к качелям, которые Оззи установил совсем недавно для детишек своих подопечных.

— Что с тобой делали в Уитфилде? — поинтересовалась Гвен.

— Ничего особенного. Задавали какие-то вопросы, брали анализы. В общем, чушь всякая.

— А содержали как?

— В наручниках. И стены обиты пробкой.