Мистер Ридер возвел очи горé и вздохнул.

– Гипотетические допущения неизменно вызывают у меня предубеждение, мистер Саутерс. Быть может, как-нибудь в другой раз, когда вы сочтете возможным посвятить меня в подробности своего дела, я и смогу посоветовать вам что-либо, хотя, должен признаться, никогда не считал себя человеком, способным давать… э-э-э… сто́ящие советы.

– Вот поэтому я и хотела повидаться с вами, мистер Ридер, – тут же закивала головой Анна. – Я ужасно беспокоюсь из-за того, что Джонни намерен оставить государственную службу ради какой-то химеры, и хочу, чтобы он поговорил с вами об этом. Мне не нужны его тайны, – в глазах девушки мелькнула тень улыбки, – потому что самые важные из них мне известны и так.

Мистер Ридер беспомощно огляделся по сторонам. Он чувствовал себя загнанным в ловушку и погрязшим в сетях унылой семейной жизни. Говоря по правде, ему было ужасно скучно, но, обладай он более пылким темпераментом, мог бы даже сорваться на крик от отчаяния. Он уже жалел о том, что догнал этих влюбленных голубков, которым, судя по всему, некуда было время девать, как жалел и о том, что они не обратились в одно из тех периодических изданий, что содержат целый штат советчиков специально для молодых и влюбленных, не знающих, как сделать карьеру. И потому он испытал прилив острого счастья, закрывая дверь за их маленькой тайной и переходя к исключительно серьезному делу заваривания чая к позднему ужину.

В течение следующих нескольких дней у мистера Ридера хватало многочисленных забот, однако факт добавления Джо Аттимара к списку его личных врагов, даже знай тот об этом, не относился к их числу.

В тюрьмах дюжины стран сидели люди, не питавшие к нему, мягко говоря, особых симпатий. Мейстер из Гамбурга, продававший казначейские билеты Соединенных Штатов Америки по весу, как картошку, Лефер, искусный фальшивомонетчик итальянских лир, Монсатта, специализировавшийся на азартной игре на бирже, мадам Пенса из Пизы, долгие годы бывшая главным распространителем фальшивых денег в Восточной и Южной Европе, Ал Селински, подделывавший ценные бумаги, Дон Лейшмер, печатавший французские франки погонными милями, – все они прекрасно знали мистера Ридера, по крайней мере по имени, и ни у одного из них не нашлось для него доброго слова, за исключением Монсатты, который отличался широким кругозором и либеральными взглядами и мог абстрагироваться от собственных несчастий.

К мистеру Ридеру потоком шли письма и послания, иногда – из самых неожиданных и своеобразных источников. Любопытно, что бо́льшую часть его корреспондентов составляли женщины. И среди них было множество записочек самого неловкого или даже нескромного свойства.