Моллюски действительно сами нашли себе дорогу, и, когда тарелка опустела, Адам с облегчением перевел дух. Попивая пиво, оба ждали горячее — креветок под майонезом.

— Собираетесь обжаловать неэффективность защиты? — поинтересовался Манн.

— Мы испробуем все.

— Времени у вас остается совсем немного.

— Катастрофически мало. Похоже, Верховный суд устал от Сэма Кэйхолла. Очередной протест я зарегистрирую сегодня, но не думаю, что Слэттери согласится дать отсрочку.

— Я тоже на это не рассчитываю.

— Каковы мои шансы? Впереди только двенадцать дней.

— Они уменьшаются, однако ситуация в целом почти непредсказуема. Пока, на мой взгляд, сорок девять на пятьдесят один. Несколько лет назад Стокгольм Тернер стоял на пороге газовой камеры, за неделю до казни обжаловать было уже совершенно нечего. Адвокат опустил руки. Тернеру принесли последний обед и…

— …разрешили супружеское свидание. С парой проституток.

— Да. Откуда вы знаете?

— Сэм рассказывал.

— Это правда. А теперь о казни никто и не помышляет. Уверенности тут быть не может.

— Но что вам подсказывает интуиция?

Лукас откинулся на спинку стула, позволив официанту поставить на стол два огромных блюда с креветками.

— Когда речь заходит о казни, моя интуиция молчит. Всякое случается. Ваше дело — писать апелляции. Адвокат вступает в своеобразный марафон и просто не имеет права сдаваться. Защитник Джамбо Пэрриса свалился с сердечным приступом за двенадцать часов до экзекуции.

Прожевав нежное мясо креветки, Адам запил его добрым глотком пива.

— Губернатор желает поговорить со мной. Что скажете? Согласиться?

— Как отнесется к этому ваш клиент?

— Сэм губернатора ненавидит. Он запретил мне всякое общение с Макаллистером.

— Вам следует просить его о помиловании. Такова стандартная практика.