— Но мы попробуем.

— Верховный суд страны разрешил Техасу казнить официально признанного дебилом заключенного.

— Здесь не Техас, Сэм. Каждое дело имеет собственную специфику. Просто помоги нам, о'кей?

— Нам? Кому «нам»?

— Мне и Гудмэну. Поскольку, по твоим же словам, негативных эмоций он у тебя уже не вызывает, я решил подключить его. Одному мне не справиться, слишком много работы.

Сэм поднялся и, считая шаги, начал расхаживать по библиотеке.

— Утром я направлю петицию в Верховный суд, — сказал Адам, глядя в блокнот. — Слушания устраивать они скорее всего не захотят, но бумагу получат. В апелляционном суде опротестую действия Бенджамина Кейеса. Эксперт придет к тебе завтра, во второй половине дня. В среду до полудня я подам протест в связи с патологическими изменениями менталитета и психики осужденного.

— Может, все-таки лучше уйти по-тихому, Адам?

— Хватит, Сэм. Выбрось эти мысли из головы. Вчера вечером я говорил по телефону с Кармен. Она хочет приехать.

Кэйхолл присел на краешек стола, полуприкрытые глаза его стали печальными. Пустив к полу струю табачного дыма, он негромко произнес:

— Почему?

— Я не спрашивал ее почему. На эту тему она заговорила сама. Я сказал лишь, что сначала должен посоветоваться с тобой.

— Я никогда ее не видел.

— Знаю. Кармен — твоя единственная внучка, Сэм. Она хочет приехать.

— И я выйду к ней в этом балахоне? — Кэйхолл провел рукой по красной спортивной куртке.

— Она все поймет.

Сэм достал из контейнера третий брикетик эскимо.

— Будешь?

— Нет. Что передать Кармен?

— Мне нужно подумать. Ли не отказалась еще от своего намерения?