От этого вопроса сердце у Терри забилось чаще. Момент близился.

— Да, — сказал он.

Геросимини встал, и Стерео тут же последовал его примеру.

— Позволь мне тебя представить.

Все пошли за ним в тесную кухню, оттуда через скользящую металлическую дверь в комнату побольше в глубине дома. Геросимини щелкнул выключателем. Загорелись неоновые лампы, и Терри подумал, что это — первая ступень лестницы в небо.

В этой комнате стены тоже были облицованы белой акустической плиткой. Пол бетонный, серый. Стояли несколько пар колонок разной величины, на столе — микшерный пульт на двадцать четыре дорожки, кресло для работы за этим пультом и кабели, соединяющие пульт с предметом, который Тру наверняка узнал, — многодорожечный катушечный магнитофон. Рядом с консолью — деревянная этажерка с блоками эхо и эффектов, компрессоры, лимитеры и прочие студийные принадлежности. Вся аппаратура выглядела не слишком новой, а часть ее была определенно винтажной: конец шестидесятых — начало семидесятых. Если хоть что-то из этого барахла работает, коллекционеры уписались бы от восторга, подумал Кочевник. Антикварные микрофоны разных конструкций ждали работы на своих стойках. В пластиковом контейнере свернулись клубком змей кабели, настенные провода и силовые шнуры.

У левой стены студии стоял второй стол, меньше, чем тот, что с микшером, а на нем — пишущая машинка. В каретке зажат лист бумаги, на нем что-то напечатано. Рядом стопка бумаги, жестяной стаканчик с карандашами и ручками, пепельница с выкуренной наполовину толстой сигаретой, которую Тру решил не рассматривать пристально. Справа — верстак с разными частями схем и проводов.

Терри смотрел только вперед. В студии Эрика Геросимини его внимание привлек только ряд крышесносных винтажных органов и электрических пианино, господствовавших над местностью.

На несколько секунд у него остановилось дыхание. Что-то в мозгу получило такой сильный и такой глубокий удар от электрического стимулятора удовольствия, что автоматические функции жизнеобеспечения чуть не отключились. Но в конце концов он сообразил, что надо действительно набрать в легкие воздуха — прочистить голову и не дать себе отключиться, потому что второго такого момента в его жизни просто может не быть.

Он быстро оценил, на что именно смотрит: «Вокс Континенталь КЖ», версия 1 с классными черными клавишами, год 1962. Красный, как пожарная машина, «Вокс ягуар 304», построенный, чтобы зажигать на танцполе. Серебряный верх электрического пианино «Родос» 1968 года, старый заслуженный воин «Родос марк 1», семьдесят пятого, синтезатор «АРП» — нет, два синтезатора, с одного снята крышка, видны внутренности и, наверное, разобран на запчасти. Красивый «Роланд юпитер 8», «Минимуг вояджер» и «Муг соник 6», «Профет 600» с выпавшими клавишами на верхнем конце, «Родос хрома», непонятный прибор в чемодане с маркой «Соник», с синей клавиатурой, с панелью управления с разноцветными ручками и чем-то вроде перфорированной платы для выставления осцилляторов, прекрасный инкрустированный деревом с двойной клавиатурой ранний «Меллотрон», глянцевый блестящий «Пантер дуо 2200», инструмент «Партридж фэмили», сценический, но вполне способный отвязно зажигать в любом байкерском баре, элегантный и слегка высокомерный серый «Дорик», две причудливые стойки «Кастом комбос», обитый искусственной кожей «Зодиак», соединяющий клавиатуру со сценическими колонками, одна синяя, другая желтая.