Одна из незнакомок собирается взмахнуть рукой. Интересно было бы узнать, какой у нее дар. Но не сегодня. Реагирую молниеносно. В комнату врывается порыв ветра, который поднимает женщину над полом и с огромной силой швыряет о стену.

Перевожу взгляд на вторую беглянку.

– Так-так, – шепчу я, присаживаясь на корточки, чтобы лучше видеть ведьму, – кто же тут у нас? Хейзел, верно?

Блондинка, которая еще совсем недавно пыталась проткнуть меня ножом, глядит настороженно, а я почему-то криво улыбаюсь.

– Где фон Страттен?

– Ее здесь нет, – рычит ведьма.

– Где мне ее найти?

Хейзел подается вперед, прищурив голубые глаза. Она едва не касается губами моей щеки и хрипит:

– В аду.

Я и бровью не веду. Я знала, что она так ответит. Смотрю на ведьму, не осознавая до конца, что собираюсь сделать. Но я делаю. Хейзел тянется к ножу, а я вспоминаю, как этот самый нож едва не вонзился в мою шею. Картинка из прошлого только раззадоривает меня. – Перережь себе горло.

Ужас мелькает в голубых глазах. А я спокойно наблюдаю за тем, как Хейзел сопротивляется, но не может побороть принуждение.

Нож вонзается в ее горло. Женщина раскрывает рот в немом крике, и горячая кровь брызжет мне в лицо. Я прикрываю глаза, вдыхаю запах соли и меди, а затем медленно выпрямляюсь.

Хейзел убила себя. Я убила ее.

– Меган была права, – раздается скрипучий голос. Из тени выходит Доротея. Джейсон подается вперед, на что губы ведьмы растягиваются в сумасшедшей ухмылке: – Укусишь меня, песик?

Она скалится, щелкнув челюстями, а потом смотрит на меня, уверенно разминая плечи, будто готовится к драке.

– Как мне найти фон Страттен? Отвечай, – ледяным тоном приказываю я, чувствуя, как кровь предыдущей жертвы течет по моим щекам.

– Этого никто не знает, она появляется сама.

– Здесь ее нет?

– Она гораздо ближе, чем ты думаешь, – шипение Доротеи перерастает в жутковатый смех. – Вы безумно похожи. Ваши глаза… Пустые глаза. Она говорила, что ты – живучая тварь, но никто даже предположить не мог, что ты выживешь после пожара! Норин постаралась? Личный эскорт нашего папочки.

Доротея вновь смеется, а я, стиснув зубы, набрасываюсь на нее, со всей силы прижав к стене.