Черта с два он там находится, подумал Ганн. Макласки уверял, что Моллой всю ночь провел в своей гребаной гостиничной спальне, и ошибся. Упустил его. И по-прежнему никто так и не знает, кто же на самом деле этот ублюдок. Когда примерно час назад он разговаривал с Макласки, что-то ему не понравилось в его голосе. Ганн заметил какую-то едва заметную нотку растерянности, и даже более того; утверждая, что загнал Моллоя в угол, Макласки отнюдь не был в этом уверен.

Колеса начали пробуксовывать. Когда прошлой ночью он явился в лабораторию доктора Баннермана, он заметил на столе ученого маленький диктофон, который, похоже, был включен. В спешке, когда требовалось как можно скорее транспортировать ученого из здания, они не обратили на него внимания, и, когда Ганн попозже вернулся, чтобы забрать его, он обнаружил, что система тревоги включена – а диктофон пропал.

Кто бы ни включал систему, он, конечно же, вошел и кое-что прихватил с собой. По мнению Ганна, у него был только один противник.

Монтана Баннерман.

Черт побери, что же там записано? Может, ничего. А с другой стороны, может, все, что угодно: и находки ученого, и вторжение Ганна вместе с Кроу, которые могут послужить прямым обвинением против них. Он попытался представить, куда она могла деться, имея на руках такое доказательство. Скорее всего, не в полицию. Копы каким-то образом ее напугали; в противном случае она бы уже перезвонила Левайну.

Распустив галстук, он подпер голову ладонью. Первостатейный бардак, и ничего в нем не понять.

Зазвонил телефон, и, сорвав трубку, он поднес ее к уху, надеясь услышать наконец хорошие новости.

– Ганн.

– Где ты, мать твою, торчишь, солдат?

– Ник, прости, у меня кое-какие проблемы.

– Так много проблем, что ты даже не мог позвонить мне? Мы же собирались отбыть отсюда без пятнадцати восемь. Я сижу и жду тебя. – Вроде она была не на шутку обижена.

– Мне очень жаль, Ник, поверь.

– Каждый день у тебя какой-то новый кризис. Почему бы тебе не посоветовать твоему доку Кроу утопиться в озере, чтобы он оставил тебя в покое?

Мигающая лампочка дала понять, что его ждет еще один абонент.

– Мне надо идти… перезвоню тебе.

– Когда? Завтра? В будущем году?

– Через две минуты, обещаю.

– Если через три ты не появишься, я начну прожигать дырки в твоих костюмах.

– НИК… – Он повысил голос, но она уже отключилась, и Ганн понял, что говорит с Макласки.

– Не самые лучшие новости, майор Ганн… я подумал, что лучше ввести вас в курс дела. Похоже, что Моллой оставил нас с носом.