– Вы очень добры.
– Считайте, что это мицва[133].
Мицва. Еврейская карма. Я рассмеялась:
– Никогда не думала, что услышу в Марракеше иврит.
– Жизнь полна сюрпризов.
– Да, это я уже поняла.
– И мицва всегда должна воздаваться мицвой.
– Воистину. Только редко так бывает.
Теперь я взяла его за руки:
– Очень приятно иметь с вами дело,
– Не вами,
С этими словами он открыл заднюю дверцу «мерседеса» и проводил меня из своей жизни.
Через пятнадцать минут мы покинули Марракеш и неслись по автостраде, ведущей на север. С Махмудом мы договорились, что полиции, если нас остановят и начнут допрашивать, он объяснит, что служит шофером у моего отца, а я психически нездорова и т. д. и т. п.
Но за два с половиной часа, что я ехала в «мерседесе», нас ни разу не остановили. Сидя сзади, наслаждаясь прохладой салона, которую обеспечивал кондиционер, я впала в некое оцепенение. На въезде в Касабланку нас ждал полицейский блокпост, но офицер, заглянув в машину и увидев водителя в костюме и женщину в парандже, взмахом руки пропустил нас в город.
Примерно в полночь мы затормозили перед многоквартирным жилым зданием, которое Бен Хассан называл своим домом. Я всучила Махмуду две тысячи дирхамов – хоть он и выразил протест, говоря, что хозяин не разрешил ему брать с меня денег, – и попросила, чтобы он подождал меня с час.
– Если в течение часа я не выйду, возвращайтесь в Марракеш. Но если до этого времени вы мне понадобитесь…
– Я подожду.
Дело в том, что, если у меня не будет фальшивого паспорта, которым, я надеялась, снабдит меня Бен Хассан, мне ничего не останется, как поставить на себе крест. Но если вдруг Бен Хассан решил провести ночь вне дома или обстоятельства сложатся не в мою пользу, я хотя бы попробую уговорить Махмуда отвезти меня в Танжер. А там придется искать дельца черного рынка, чтобы с его помощью выбраться из страны. Я рассчитывала, что, если помашу перед Бен Хассаном десятью тысячами дирхамов, он добудет для меня необходимые документы и даже к утру доставит меня на север, к парому, отплывающему в Испанию.