– Как вы могли быть уверены, что соседи вас увидят?

– Твоя мать часто говорила о соседке, которая постоянно караулит за занавесками; ей казалось, что та подстерегает всякий раз, когда та выходит из дома. Спрятавшись за окном нижнего этажа, я ждала, пока та не покажется в кухне, а затем вышла. Сердце у меня билось так сильно, что казалось, вот-вот лопнет… Мы обменялись приветственными взмахами рукой. Удостоверившись, что соседка меня увидела, я поспешно села в «Шевроле» и поехала по направлению к Голливуду.

– И вы оставили машину на Уилкокс-авеню рядом с «Голубой звездой»…

– Чтобы и дальше запутывать следы: я надеялась, что полиция установит связь между исчезновением Бетти и ее встречей с агентом ФБР. Как и было условлено, Уоррен ждал меня. Он был в своем прекрасном костюме, чисто выбрит и свеж. Никто даже представить себе не мог бы, чем он занимался этой ночью. В машине я стерла косметику и переоделась, потом мы направились в Палмдейл. Я провела уикенд, разыгрывая комедию.

– Где находится тело моей матери?

Лора не ответила. Ее взгляд сделался отстраненным, на лице появилась гримаса горя. Ее тело все сотрясалось, будто от рыданий, но она не плакала.

– Лора, что с вами?

Когда она подняла голову, я заметил, что дыхание у нее стало неровным.

– Ничего, это просто… волнение. Долгое время я считала, что, если признаться в преступлении, мне обязательно станет легче, но этого не произошло… Вначале Уоррен отказывался говорить мне, что сделал с телом Бетти. Он больше не хотел ни одним словом упоминать о той ночи; ему было необходимо жить, будто ничего не произошло. У нас разгорелась ужасная ссора, и в конце концов брат мне это сказал. Он работал в Лос-Анджелесе, участвовал в работах по благоустройству…

– Подработка, которую получил через Кроуфорда?

– Да. В городе обновляли комиссариат юго-восточного района. Уоррен похоронил тело там, где на следующей неделе должны были все залить бетоном, чтобы устроить парковку.

– Комиссариат!

– С тех пор не одно поколение полицейских парковало там свои машины… Каждый год я езжу туда 23 января, в день ее смерти. Сколько раз я думала: а не лучше ли будет выйти из машины и постучаться в дверь полицейского участка? Но я не могла решиться. Я не имела права впутывать в это Уоррена: он помог мне из братской любви, и я единственная несу ответственность за то, что случилось.

Я почувствовал головокружение. В горле у меня пересохло, и я проглотил немного чая, который еще оставался в чайнике.

– Ты не обязан мне верить; мне хотелось признаться тебе гораздо раньше. Но на это у меня просто не было сил. Я думала: все будет гораздо проще, когда мы сможем быть все вместе…