Эвелин пожалела, что с ней нет Стейси. Прежде чем уехать от Амарока, она справилась о ее здоровье. Увы, коллега все еще жаловалась на боль. Так что в отсутствие Стейси она лишались союзника. Теперь ей придется в одиночку противостоять Фицпатрику, его протеже Расселу и конформисту Грегу. То, как поведет себя Престон Шмидт, было непредсказуемо. Однако по тому, с каким апломбом держался Фицпатрик в ее кабинете, она решила, что тот будет и дальше продавливать свои жалобы. Оставалось лишь надеяться, что в кои-то веки Престон займет сторону оппозиции.

— Смотрю, вы приготовились к моему прибытию, — сказала она, обращаясь ко всем сразу, и, сев за другой конец стола, поставила портфель.

— Пора обсудить, что происходит в Ганноверском доме, — ответил Фицпатрик. — Мы должны ставить благо учреждения выше наших личных амбиций.

Что ж, звучит благородно, однако Эвелин знала: он имеет в виду отнюдь не себя. Его совет предназначался ей. Это она должна было поставить благо их детища выше своих амбиций и во всем его слушаться.

Эвелин закатила глаза.

— Что именно это включает? Для чего ты созвал это совещание? Чтобы попенять мне на нарушение дисциплины? Обсудить мое дерзкое поведение, а потом единодушно проголосовать за то, что я не способна руководить Ганноверским домом? Что мне лучше взять отпуск, пока у меня окончательно не поехала крыша?

Фицпатрик растерянно заморгал. Он явно не ожидал от нее этой презрительной тирады.

— Да, нам нужно обсудить твое эмоциональное со-стояние.

— Что толку в дискуссиях, если ты отказываешься слушать новую информацию? — спросила она.

— Не понял? — Фицпатрик вопросительно поднял брови.

— Ты пытаешься направить это совещание в то же русло, что и все предыдущие.

— Эвелин, угомонись, — предупредил ее Грег. — Давай не будем усугублять.

— А что-то еще можно усугубить? — Она повернулась к нему. — Убиты две сотрудницы Ганноверского дома. Часть тела Даниэль подбросили мне в кровать. Я делаю все для того чтобы понять, что, собственно, происходит, но вместо того, чтобы поддержать меня, Тим пытается прибрать к рукам контроль за нашим общим детищем.

— Да ты только послушай себя! — взорвался Фицпатрик. — С каких это пор я стал твоим врагом? Я лишь прошу тебя отдохнуть, прийти в себя, выспаться, наконец! И по-думать о том, сможешь ли ты работать дальше, если тебя постоянно преследуют воспоминания. Вот и все.

Черт, Фицпатрик оказался куда большим дипломатом, нежели она предполагала. Но тут его взгляд скользнул на Престона, и Эвелин поняла, почему. Он явно пытался заручиться поддержкой Престона, однако не был в этом уверен.