Я построил на заднем, дворе курятник — фанерную постройку в форме буквы А, с насестом, на котором наши куры могли укрываться от хищников по ночам. Донна любезно согласилась обменять двоих из трех наших петушков на курочек со своей фермы.

Каждое утро куры выходили гулять во двор. Поначалу Марли пробовал защищать свою территорию — подбегал к ним, гавкал пару раз, затем терял кураж и удалялся. Скоро птицы усвоили, что этот страшный лохматый зверь никакой угрозы не представляет, а Марли научился делить двор с новыми пернатыми жильцами. Однажды, пропалывая грядку, я поднял голову — и увидел, как Марли, петух и три курицы гуляют по двору вместе, одной компанией.

— Марли, ты же охотничий пес! — поддразнил я его.

Марли поднял ногу, величественно оросил помидоры и двинулся дальше вслед за своими новыми товарищами.

Глава тринадцатая Время взаймы

Глава тринадцатая

Время взаймы

У стареющего животного можно многому научиться. Недели складывались в месяцы, Марли дряхлел — и напоминал нам о конечности жизни. Мы с Дженни еще не достигли даже среднего возраста. Легко было воображать, что старость — это то, что нас не касается, что неумолимый ход времени каким-то образом обойдет нас стороной. Но Марли не мог позволить себе таких фантазий. Он постарел, поседел, оглох, и, глядя на него, мы не могли закрывать глаза на старость и неизбежную смерть — ни его, ни нашу собственную.

Собачий год равен приблизительно семи человеческим; значит, двенадцатилетнему Марли было по нашим меркам почти девяносто. Зубы его, когда-то белоснежные и острые, потемнели и стерлись, превратившись в бурые пеньки. Трех из четырех клыков недоставало — он потерял зубы во время приступов паники, пытаясь прогрызть себе путь к свободе. Дыхание, и в лучшие годы отдававшее рыбой, теперь приобрело благоухание мусорного бака в солнечный денек. В довершение всего он приучился есть куриные экскременты. Непонятно почему Марли считал их редким лакомством и бросался на них, словно на черную икру.

Пищеварение у нашего пса тоже было не то, что раньше; он часто и шумно испускал газы, воняя, словно метановый завод. Бывали дни, когда мне казалось, что стоит зажечь спичку — и весь дом взлетит на воздух. Порой запах становился так силен, что нам приходилось выбегать из комнаты — причем сила его, кажется, увеличивалась прямо пропорционально числу гостей за столом.

— Марли! Ты опять!.. — кричали дети и выскакивали из-за стола первыми.

Зрение у Марли затуманилось: теперь он не замечал кроликов, даже если они сновали в каких-нибудь трех метрах от него. Шерсть лезла из него в огромных количествах; Дженни каждый день пылесосила весь дом — и все равно не справлялась. Собачья шерсть забивалась в каждую щелку, скапливалась на одежде, не раз попадала даже в еду. Марли всегда сильно линял, но теперь клочья его шерсти на деревянном полу напоминали гонимые ветром шары перекати-поля.