«Well yeah, now you know what I mean?»

Люди в комнате замерли, когда внезапно послышался голос Мишель. Анника сразу узнала запись, но не понимала, как такое могло произойти. Она огляделась, хотела увидеть реакцию участников самого трагического события. Стефан Аксельссон был бледный как мел, казалось, он вот-вот лишится сознания, Мариана и Карл Веннергрен стояли с выпученными глазами и открытым ртом, Гуннар Антонссон весь обратился в слух, явно ждал продолжения, тогда как Карин Беллхорн, судя по покрытому пятнами лицу и наполненному ужасом взгляду, пребывала в панике.

«Get out! Get out!» – закричала она из динамиков.

Комиссар огляделся, не понимая, откуда доносятся голоса. Полицейский, стоявший рядом с Карин Беллхорн, отпустил ее.

Грохот, крик, снова грохот.

«John! Wait!»

«Ты побежишь за ним? Возьми себя в руки. Пора прекратить унижаться».

Люди стали постепенно приходить в себя, ничего не понимая, таращились друг на друга, искали ответы на возникшие у них вопросы в глазах стоявших по соседству, но не находили.

«…Crazy bitches…»

«Черт побери! Почему ты отправила его отсюда?»

«Возьми себя в руки…»

«…И что ты здесь делаешь, зачем приперлась?»

Теперь уже гул голосов стал нарастать в самом зале, смешиваясь с порой трудноразличимыми словами на записи.

«Мишель, ты ведешь себя как потаскуха. Тебе надо думать о собственной репутации. Когда становишься столь знаменитой, как ты, нельзя позволять себе подобное, иначе люди не захотят смотреть на тебя…»

Все взгляды в комнате сошлись на Карин Беллхорн, которая по-прежнему не могла пошевелиться, стояла словно окаменевшая.

Пьяный смех в громкоговорителях, нарастающий, истерический.

«Над чем ты смеешься?»

Хохот Мишель заполнил все помещение, отражался от стен, бил по ушам.

«Что здесь забавного?»

«Послушай, это же невероятно глупо. Какой смысл в успехе, если нельзя делать все, что заблагорассудится?»