Хоснер опустился рядом с Капланом.
— Понимаешь, в такую бурю им нет смысла ждать захода луны.
— Понимаю. — Каплан хорошо знал Хоснера, знал интонации его голоса, манеры, он понял, что ему предстоит услышать что-то, и это что-то будет мало приятным.
— У нас больше нет ни постов наблюдения и подслушивания, ни средств раннего обнаружения. Мы слепы.
— Да, это верно. — Каплан уже начал догадываться, куда клонит Хоснер.
— Но, как говорят, лучшая оборона — это нападение. Мы сами должны напасть на них. Как прошлой ночью.
— Да.
Хоснер вышел к нему из темноты, словно Ангел Смерти. И Каплан понял, что ему предстоит умереть.
— И, если мы не сделаем этого, они выскочат на нас прямо из пыли и окажутся на вершине, прежде чем мы сумеем что-либо предпринять. Посмотри сам.
Каплан послушно взглянул вниз. Видимость за пределами периметра была не более пяти метров. Его охватило нехорошее предчувствие, почти паника, и он еще сильнее сжал автомат. Его переполняло импульсивное желание рвануться в темноту, рассечь ее своим телом и посмотреть, что творится на склоне.
— Ну, что ты там видишь, Моше? Что там?
— Не знаю.
— А не хочешь узнать?
Каплан не ответил.
Хоснер подождал, потом продолжил объяснять ситуацию.
— В сложившейся ситуации самым лучшим военным решением будет послать на склон людей и устроить засаду. Я бы расположил ее возле внешней стены. По пути сюда от ворот Иштар
Прикрывая ладонями огонь, Хоснер закурил сигарету и протянул ее Каплану. Тот никогда не видел и даже не слышал о столь дружеском жесте со стороны Иакова Хоснера.
Каплан сделал затяжку, но сигарету не вернул.
— Я… я думаю, вы правы… если только они уже не находятся на середине склона.