– Ну и почерк. Как курица лапой, – пожаловался он и уставился на каракули Иешуа. – Он тут пишет что-то про полиэтиленовую плёнку и переход углеводорода в бумагу… Я ни слова не понимаю, если честно…
– Просто переведи на английский, – сказал Райан с тем противоестественным спокойствием, от которого у Элиаха мурашки бежали по спине.
Он вздохнул, сосредоточился.
«Улучшенный краситель сотворил на первом листе письма настоящее чудо, но на второй лист практически не подействовал. Тогда мне пришла в голову мысль, что в течение долгого времени углеводород из полиэтиленового конверта мог перекочёвывать в бумагу. Тогда я попытался обработать лист предварительно тетрагидронафталином, а потом снова попробовал на нём краситель. В любом случае, я предпочёл бы ничего этого не делать, вообще никогда не иметь ничего общего со всей этой историей».
«Улучшенный краситель сотворил на первом листе письма настоящее чудо, но на второй лист практически не подействовал. Тогда мне пришла в голову мысль, что в течение долгого времени углеводород из полиэтиленового конверта мог перекочёвывать в бумагу. Тогда я попытался обработать лист предварительно тетрагидронафталином, а потом снова попробовал на нём краситель. В любом случае, я предпочёл бы ничего этого не делать, вообще никогда не иметь ничего общего со всей этой историей».
Райан вдруг разволновался. По сравнению с нормальным человеком он всё ещё оставался глыбой льда, но если немного знать его, то можно было заметить в нём ощутимое напряжение.
– Дальше, – торопил он.
«Первое же место текста, выбранное наугад,
«Первое же место текста, выбранное наугад,
– продолжал переводить Элиах, –
выдало, где спрятана камера, которую все так напряжённо ищут…»
выдало, где спрятана камера, которую все так напряжённо ищут…»
30
30