Он смущенно кивнул, попытавшись улыбнуться. Ему срочно требовалась еще одна порция алкоголя.
— Что ты! Давай поговорим…
— Мне неловко поднимать этот болезненный предмет разговора, но… ты ведь понимаешь, о чем я. Я говорю то, что думаю, такая уж я уродилась. Надеюсь, ты это уже понял.
— Да… — прохрипел он.
Она приблизилась.
— Я знаю, что твой диагноз может подтвердиться. И это пугает меня. Но я готова принять это. Вот, о чем я думала, вот, о чем хотела тебе рассказать. Я никогда прежде… не чувствовала к мужчине… ничего подобного.
Гидеон едва ли мог взглянуть на нее.
Девушка взяла его за руки.
— Жизнь коротка. Но даже если все правда, и у тебя есть всего год, давай сделаем этот год счастливым. Вместе. Ты и я. Ты хочешь этого? За этот год мы будем любить друг друга так, как люди не любят и за всю жизнь.
56
56
Фордис следовал за Миллардом через целое море столов и ширм, которые образовывали новый центр управления. Величественный рассвет уже осветил небо, но на переоборудованном складе воздух все еще был затхлым и спертым, и в нем не ощущалось ни следа утренней свежести.
«Миллард — прирожденный сотрудник крупной компании», — размышлял Фордис, — «всегда любезен, никогда не использует сарказм, тон его голоса всегда мягкий, и все же под этой личиной скрывается настоящий мудак». Какое там слово для этого используют немцы? «
— Как вы себя чувствуете, агент Фордис? — спросил Миллард елейным голосом, пронизанным ложным сочувствием.
— Очень хорошо, сэр, — отозвался Фордис.
Миллард покачал головой.
— Ох, не знаю. Как по мне, вы выглядите уставшим. Очень уставшим, если быть честным, — он прищурился, рассматривая Фордиса, словно тот был экспонатом в витрине музея. — Итак, вот, о чем я хотел с вами поговорить. Вы работаете