Замершую у стола Улю она замечать перестала.

– Эй, ты куда?

Уля бросилась к ней, но девушка оказалась быстрее – выскочила в коридор и мигом захлопнула дверь. Раздался щелчок замка.

– Сиди теперь, – сказала она в тонкую щелочку. – Я за Гусом, он разберется…

Уля забарабанила по двери кулаками, навалилась на нее всем телом, подергала за ручку, но замок не поддавался.

– Постой! Выпусти меня! Выпусти!

– Не ори! – прикрикнула на нее служка. – Гус меня похвалит. Я же почувствовала! Я лучше этих безмозглых… Этих тупых… Чехарду разглядела… – горячо шептала она и скребла по двери ногтями. – Он даст мне еще один шанс! Я снова сыграю! Я смогу… Он возьмет меня к себе… – Голос стал ломким, неразборчивым и совсем стих.

Пока еще были слышны шаги, Уля все кричала им вслед:

– Постой! Постой! Отпусти меня! У меня есть таблетки, я поделюсь! Эй!

Воцарившаяся тишина ударила по ушам сильнее любого звука. Служка ушла за своим хозяином, чтобы наябедничать на Улю, которая нарушила неведомое ей правило.

– Черт! – ругнулась она, возвращаясь к столу.

Попросить ее не разбрасываться проклятиями было некому. Только слепой глаз монитора равнодушно смотрел прямо перед собой. Уля потянулась к нему рукой и пальцем вывела на пыльной глади коронное Рэмовское «Не черти!». Стало немного легче.

Лампа надсадно жужжала под потолком, у окна чах фикус, стол, заваленный входящей корреспонденцией, скрипел от каждого прикосновения. Уля села в массивное кресло, расшнуровала ботинки, стянула куртку и устроилась поудобнее. Ей оставалось только ждать, как висельнику часа казни. В том, что Гус не погладит ее по голове, Уля даже не сомневалась. Но и причинить ей вред, настоящий, такой, как Рэму, он еще не мог. Она ведь пока не стала служкой. Не проиграла полыни. Не исчерпала свой месяц. Напротив, принесла в подарок вторую вещицу, какой бы странной та ни была.

Успокаивая себя, Уля потянулась к сумке, приоткрыла молнию, заглянула внутрь и вытащила два листочка. Летопись полынника почти завершилась. Непрочитанными оставались с десяток записок да парочка совсем уж смятых клочков бумаги.

Ульяна глубоко вздохнула и принялась разбирать сбивчивые строки, которыми отец испещрил оборотную сторону рекламной листовки.

«Только что вернулся домой. Голова свежая, мысли четкие. Я уже не помню, когда рассуждал здраво, но сейчас ощущаю кристальную чистоту. Будто прошел курс лечения от наркотической зависимости.

Что, по сути, так и есть. Экспресс-курс неприятия себя и того, что мной стало. Если я желаю разобраться во всем происходящем, то должен владеть своим телом и разумом. Иначе Гус сломит меня. Он уже заметил мое отсутствие. Я чую это.