Уля застыла на месте, стараясь незаметно запихать бумажки Артема в сумку. Но Гус на нее не смотрел. Он прошел к окну, потрогал вялый листик фикуса и махнул рукой, подзывая служку.

– Водички принеси. Не дело растеньицу помирать, да?

Названная Ксюшей пулей выскочила из кабинета. Ее шаги зачастили по коридору. Гус и Ульяна остались одни.

– Шустрая девочка, а в главном не успела. Третью вещицу мне не принесла, что-то там случилось… Полиция, допросы. Перестаралась девочка, а я разве многого прошу? От следствия я ее, конечно, избавил. Зачем нам такие хвосты оставлять? Теперь ходит, вину заглаживает… – Он помолчал. – Ну так вот. Чехарда, говорят, случилась. Так?

Гус продолжал рассматривать засохшее растение, в его расслабленном облике ничего не изменилось. Вопрос он задал все тем же ровным, безобидным голосом. Но Уля тут же покрылась холодным потом.

– Я… я не знаю… – пролепетала она, вспоминая все ужасы, описанные Артемом.

– Незнание закона, деточка, не освобождает от ответственности. – Гус покачал головой, пробуя сухую землю в горшке пальцем. – Где там вода?

В кабинет влетела запыхавшаяся служка.

– Вот… – Она ловила ртом воздух, прижимая к боку руку, а во второй была зажата бутылка. – Там на первом этаже только… аппарат… я бежала… Я…

– Ай-ай-ай, Ксения, – поморщился Гус, глядя на нее. – Всегда опаздываешь. Вроде и стараешься, а все мимо.

Одним движением он смахнул с подоконника фикус, и тот рухнул на пол. Стебель сломался, комья земли рассыпались по паласу.

– Приберись тут, – нехотя бросил Гус, поворачиваясь к Уле. – Так на чем я остановился? Ах, да-а-а… Чехарда… – и вдруг оскалился. – Стишок вышел! Ах, да – че-хар-да. Стишки я люблю.

За его спиной упала на колени, сгребая землю ладонями, служка. На щеках блестели злые слезы, рот искривился, плечи мелко дрожали. Уля кожей чувствовала ее страх, ее безнадежное подчинение любому слову, ее отупляющую ломку. Ксюше срочно нужна была доза, и ради нее она была готова сожрать эту землю до последней крупинки, только бы выслужиться, только бы угодить.

Гус проследил Улин взгляд и обернулся. Ксения наклонилась еще ниже. Теперь она была похожа на собаку, прижимающую брюхо к полу перед вожаком стаи. Бедная, голодная, подыхающая сука. Ульяну передернуло. И это не укрылось от глаз Гуса.

– Ксюшенька очень хочет быть нам полезной, да, девочка? – Та часто закивала, не смея поднять головы. – Не будем ей мешать, пусть прибирается.

Он отодвинул стул и уселся, разгладив на коленях полы пиджака.

– Когда я предлагал тебе сыграть в одну незатейливую игру, то не ставил особых рамок. Почему, спросишь ты? Да потому что играющий почти так же слеп, как любой незрячий. Игра и нужна, чтобы меченый узнал свою силу… и чехарда выше его возможностей. Так обычно бывает.