Уля забыла, как дышать. Она вся обратилась в слух. Гус, кажется, был настроен поболтать. И в его словах – насмешливых, пространных – не было открытой угрозы. Он не собирался наказывать Улю. Внезапный фортель, выброшенный очередным игроком, определенно развлек старика. И это внушало надежду. Уля поймала себя на странном желании угодить сидящему перед ней. Удивить его, доказать, что она чего-то да стоит. И от этого стало совсем гадко.

Гус имел над ней власть. Как бы ни заставляла себя Ульяна вспомнить, кто перед ней. Что этот странно одетый старик – сама смерть и чума. Что он – причина ее бед. Но этот голос, эти мягкие движения, это скрытое одобрение в словах… Еще немного, и Уля бы сама упала перед ним на колени, умирая от невыносимого желания быть благословленной его прикосновением.

Ульяна со всей силы прикусила кончик языка. Острая боль прогнала нахлынувший было дурман. И тот притаился на самом краешке ее сознания. А Гус тем временем продолжал:

– Словом, не ожидал я чехарды, Ульяна. И теперь даже не знаю, что с тобой делать. Ты, конечно, вещицу принесла. Да нужна ли она мне такая? Разве тянулась к ней ниточка? Разве полынь тебе указала, где она да как ее раздобыть? Нет! – Он нахмурил брови. – Пустышка, значит. А зачем мне такой подарочек, а?

Ульяна молчала, слыша только, как бешено стучит ее сердце. У окна Ксюша все сгребала и сгребала землю: она ссыпала ее в мусорную корзину целыми пригоршнями, но грязное пятно только размазывалось, увеличивалось от ее рук.

Гус посидел немного, размышляя, а потом решительно встал. Лаковые сапоги скрипнули.

– Ну что ты тут извазюкала все? – прикрикнул он, и служка приросла к месту, жалобно поскуливая. – Надо, девушки, проветриться. Поедем-ка, нас уже ждут.

Ксения тут же вскочила, грязными руками подхватила с вешалки пальто, подала его Гусу. Тот презрительно посмотрел на пыльные следы ее пальцев и скривился.

– Оставь-ка тут.

– Я отчищу! – побелевшими губами прохрипела Ксюша. – Я вам завтра же… Завтра же!

Гус на нее даже не взглянул.

– Ну да… Завтра… Оставь. Другие отчистят.

Из служки будто выбили дух. Она вжала шею в плечи, съежилась, отшатнулась, хватаясь за вешалку. Та зашаталась и упала прямо к ногам Гуса.

– Ксюша-Ксюша, – покачал он головой и вышел в коридор.

А служка осталась стоять, невидяще глядя во тьму за порогом. Уле стало нестерпимо ее жалко. Она выскользнула из-за стола, подхватила сумку и шагнула к замершей девушке.

– Эй, – начала она.

Но служка отскочила от нее, как ошпаренная.

– Пошла ты! – взвизгнула она. – Думаешь, лучше меня? Да он тебя… Да он! Пошла ты! Сука!