Когда Никитка был совсем маленьким, он всегда плакал так, стоило ему разыграться. Уля просто щекотала ему мягкие пяточки, а он принимался смеяться, срываясь на истошный крик, и долго потом не мог остановиться, икая и всхлипывая. Маму очень пугали такие приступы. А кого бы не испугали?

Уля отлично запомнила, как краснели в такие моменты детские щечки, как тельце становилось липким от пота. Как сам Никитка вдруг понимал, что контроль над весельем потерян, как пугался, но остановиться уже не мог, пока силы окончательно не покидали его. Тогда он забывался сном под тревожные взгляды мамы.

Этот смех Уля ни с чем бы не перепутала. Она стояла, вся – полынь и ветер, слушая Никиткин плач, и ни капли не удивилась, когда навстречу ей, попадая в такт рваного детского смеха, поползли языки тумана. Это тени мертвецов смеялись Уле в лицо, подбираясь все ближе. Все, кого забрал с собой полынный дух. Все, чей круг замкнулся на поле, чтобы проклятая трава обновлялась, чтобы Гус был доволен, чтобы полынники глотали чертовы таблетки, чтобы подарочки сыпались в старческие руки, чтобы туман набирался их силы и снова приходил за причитающимся ему. Чтобы круг замыкался в каждом, кто начал игру. Например, в Рэме.

Уля открыла глаза. Поле послушно исчезло, рамка зеркала заполнилась отражением кухни в мутной дымке пара. Ульяна вскрикнула, чувствуя наконец обожженную кипятком кожу, и закрыла кран. Ополоснула кружки в набравшейся воде, поставила их на край раковины и оперлась на него руками. Одиннадцать дней, которые остались ей, медленно превращались в десять. Но и за них, при должном везении, можно успеть раздобыть последний подарочек. Вручить Гусу, чтобы тот исполнил одно, но самое главное желание.

Да только с полынью Уля жить научилась. Деньги она сумеет заработать сама. Мама после записок Артема виделась ей чужой, пусть и несчастной женщиной. И даже шикарная квартира с видом на Красную площадь станет тюрьмой, если гнить в ней один на один с неизбывным чувством вины. И Рэмом, который будет смеяться в унисон Никитке, стоит только закрыть глаза возле зеркала. А закрывать их придется. Потому что смотреть на себя, бросившую человека подыхать в тумане ради собственного благополучия, будет мерзко еще долгие годы.

Уля встряхнула головой, с трудом сдерживая смех. Как просто все оказалось! Как легко может быть на душе, если принять правильное решение! Она потянулась к чашкам, но вспомнила, что чай убран в сумку, и поставила их обратно. Так даже лучше. Ни к чему умирающему еще и кипятком обливаться, услышав неожиданные новости.