Остаток дня принес с собой всего два дела, могущих как-то продвинуть наше расследование. В одном говорилось о группе детей, во главе с учителем жестоко зарезанных прямо на уроке в какой-то глухой школе; в другом приводилась история еще одной семьи, жившей в прериях и павшей жертвой некоего нарушенного договора. Осознавая, что две находки — весьма скудная плата за день под землей, я нацелился на отель «Уиллард», надеясь, что Крайцлеру сегодня повезло больше. Однако улов моего друга тоже составили всего несколько имен солдат, служивших в западных частях в искомый промежуток и переведенных в столичный стационар в связи с жестоким и нестабильным поведением. Обнадеживало, что у всех наличествовали те или иные лицевые увечья. Но из всего скромного списка лишь один человек проходил по возрасту — ему было около тридцати. Садясь за ужин, Крайцлер протянул мне документы, касавшиеся этого единственного кандидата, а я в ответ передал ему рапорт о деле Дьюри.

— Родился и вырос в Огайо, — сказал я, пробежав глазами находку Крайцлера. — Значит, должен был долго прожить в Нью-Йорке после демобилизации.

— Верно, — отозвался Крайцлер, разворачивая мой лист и нехотя глотая крабовый суп. — Но тут загвоздка в том, что из Сент-Элизабет его не выпускали до весны 91-го.

— Быстро выучился, — кивнул я. — Но это возможно.

— Кроме того, меня не впечатляет его травма. Длинный шрам через правую щеку, пересекает губы.

— Ну и что? По-моему, смотрится отвратительно.

— Но это очень похоже на боевое ранение, Мур, что не соответствует нашей теории о детской психической травме…

Тут его глаза широко распахнулись и он опустил ложку, дочитывая мой документ. Потом медленно перевел взгляд на меня и тихим голосом, полным сдержанного возбуждения, спросил:

— Где вы это взяли?

— Хобарт принес, — недоуменно ответил я, откладывая дело солдата из Огайо в сторону. — Сказал, что обнаружил вчера вечером. А что?

Стремительно Ласло выхватил из внутреннего кармана сюртука еще несколько листков, расправил их на столе и решительно подвинул ко мне.

— Замечаете что-нибудь?

На это ушло несколько секунд, но я заметил. Вверху первого листа — еще одной истории болезни из госпиталя Сент-Элизабет — имелась графа, озаглавленная МЕСТО РОЖДЕНИЯ.

И в ней были нацарапаны слова: «Нью-Полс, Нью-Йорк».

Глава 32

Глава 32

— Тот самый человек, о котором они нам писали в самом начале? — спросил я. Крайцлер энергично кивнул.

— Я оставил себе папку. Вообще-то я скептически отношусь к интуиции, но от этого случая никак не мог отмахнуться. Слишком много совпадений: нищее детство в набожной семье, один брат. Вы ведь помните теорию Сары насчет небольшой семьи, потому что мать не желала нянчиться с детьми?