— Если никто не возражает, — начал Люциус, с интересом освежая знакомство с кипами бумаг у себя на столе, — я могу предложить отправную точку. — Каждый из нас промычал нечто одобрительное, и Люциус вытянул руку к правой стороне доски, а именно — к слову КРЫШИ. — Помните ли вы, Джон, то, что сказали про убийцу, когда вы с Маркусом впервые побывали в «Золотом Правиле»? — Я напряг память.

— Контроль, — произнес я единственное слово, так ясно пришедшее мне в голову той ночью, когда мы стояли на крыше жалкого заведения Виски-Энн.

— Именно, — подхватил Маркус. — Наверху он постоянно выказывает полную уверенность в себе.

— Да, — согласился Люциус, после чего встал и подошел к доске. — Ну, в общем, моя идея заключается вот в чем: мы потратили немало времени, изучая кошмары этого человека — реальный, которым было его прошлое, и ментальные, терзающие его сейчас. Однако планируя свои злодеяния, он не ведет себя как измученная, испуганная душа. Он агрессивен и предусмотрителен. Он активно действует, а не просто реагирует — и, как мы видели по его письму, восхищается собственной даровитостью. Откуда это у него?

— Откуда у него что? — не понял я.

— Эта уверенность, — пояснил Люциус. — Даровитость-то мы еще можем объяснить — фактически мы это уже сделали.

— Это изворотливость, — сказал Сара. — Такая часто вырабатывается у притесняемых детей.

— Вот именно. — Люциус быстро закивал лысеющей головой, после чего достал платок и стер со лба и черепа неизбежную испарину. Я с восторгом наблюдал за этим знакомым нервическим жестом. — Однако с чего взяться уверенности? Откуда она у мальчика с таким прошлым?

— Ну, быть может, что-то пришло к нему в армии? — предположил Маркус.

— Кое-что. Возможно, — согласился Люциус, не без удовольствия входя в роль лектора. — Но мне кажется, корни здесь следует искать гораздо глубже. Скажите, Джон, не говорил ли вам Адам Дьюри о том, что тик у его брата успокаивался, когда они оказывались в горах? — Я подтвердил, что именно это он и говорил. — Скалолазание и охота, — задумчиво продолжил Люциус. — Похоже, страдания он мог облегчить только этими занятиями. А теперь он делает это на крышах.

Маркус удивленно посмотрел на брата и покачал головой:

— Может, ты все же объяснишь нам, о чем ты? Одно дело — играть в кошки-мышки с доктором Крайцлером и совершенно другое…

— Если только ты предоставишь мне минуту времени, большое спасибо, — прервал его Люциус, поднимая вверх указательный палец. — Я вот что хочу сказать: чтобы узнать, чем он занимается в жизни сейчас, нужно пройти по следу того, от чего ему становится безопасно, а не по следу его кошмаров. Он охотится и убивает на крышах, а все его жертвы — дети. Это указывает на то, что контроль над ситуацией — самое главное в его жизни. Мы знаем, откуда его одержимость детьми. Нам также известно о его страсти к охоте. Но вот крыши? До 1886 года он практически не жил в больших городах, однако знает их вдоль и поперек — настолько, что застает врасплох даже нас, понимаете? Подобные знания не приходят сами по себе.