* * *

Неподалеку, в «Скиддер-Бартон», Роско и Маркус тоже сидели у телефона со своей командой юристов и специалистов по связям с общественностью. Маркус вконец пал духом. Роско кое-как держался, хотя знал, что шансов на успех мало. Накануне он сделал все, что мог: неоднократно звонил Лаутеншюцу, настойчиво уговаривая его переубедить Дитера Манца. Эрнст обещаний не давал, но потолковать с Манцем согласился.

Роско снова встал и прошелся по комнате. Что себе думает этот прохвост? Они знали, что восемь тридцать — предельный срок. Уже восемь двадцать одна — и по-прежнему молчание. Если Манц не позвонит в ближайшие несколько минут, — все будет кончено.

* * *

В восемь двадцать четыре зазвонил телефон. Эйнштейн первым дотянулся до кнопки громкой связи; Куилли и Остин подбежали к нему. Это была она.

— Так вот, я здесь с Герхардом Мюллером. Мистер Мюллер объяснил мне свою ситуацию. Вдаваться в детали у нас сейчас нет времени. Суть такова: если он продаст нам акции «Бурликона», то станет здесь парией. Ему придется все бросить и уехать за границу.

Куилли посмотрел на часы.

— Ближе к делу, Джулия. Он что же, не хочет продать?

— Да нет. Хочет, но только если получит крупную сумму на свой счет на Каймановых островах.

— Сколько?

— Пятьдесят миллионов швейцарских франков для него и еще двадцать — для руководителей двух других фирм, если вы хотите от него гарантий, что и они тоже продадут свои доли.

Лицо Альберта Остина исказила гримаса недовольства. Он разломал пополам очередной карандаш и тихо пробормотал:

— Да пропади он пропадом. Черт побери, так мы не можем. Это незаконно.

Он посмотрел на юриста из «Макфарланз», тот согласно кивнул. Роберт Куилли сдаваться не собирался.

— Да, для Великобритании. А как насчет Швейцарии, Бруно?

Швейцарский юрист на дальнем конце стола задумался, потом сказал:

— Думаю, мы сумеем легализовать выплаты.

— Отлично. Альберт, что скажете?

— Я не хочу иметь с этим дела.

— Джулия, можете подождать минутку? Мне надо сказать Остину несколько слов наедине.