Заводское нутро вновь загудело.

Радлов с удивлением осмотрел выскочившего мужчину и невольно подумал: «Что ж ты там увидел-то?». Он действительно не знал ответа – завод тревожил его, но никогда не показывал ничего такого, что могло бы вызвать подобный ужас.

А чиновник со всех ног кинулся к нему, как к спасительному оберегу, попытался выдавить из себя слова, но не сумел – горло пересохло. Тогда он прокашлялся и сиплым голосом, заикаясь, смог наконец произнести:

– Я… я согласен. Н… на девяносто.

У него зуб на зуб не попадал.

Но Петр как-то не особо проникся сочувствием. Поглядел на чиновника пренебрежительно и, пародируя его прежнюю интонацию, сказал:

– Нет, дружочек. Теперь цена шестьдесят.

– Да, – безо всяких колебаний согласился тот, еще раз пять судорожно повторил это «да», клацая зубами, и попросил: – Давайте подпишем быстрее. П… пожалуйста.

Завершать сделку отправились в радловский дом. Когда выходили за ворота, Петр обернулся и обнаружил, что вода больше не течет – либо напор уменьшился, либо кровоточащая рана заросла сама по себе.

Трясущийся чиновник подписал договор, даже не читая. Сразу после этого съездили в Город и подали документы о передаче права собственности на земельный участок в пользу завода. Сделку обещали зарегистрировать в течение семи дней, так что, вернувшись в поселок, Радлов первым делом отправился к Ире, успокоил ее и сообщил, что у нее есть неделя на решение своих проблем.

– Спасибо вам, – поблагодарила женщина, вытирая слезы.

– Мне-то за что? Я по чужой указке действовал, – Петр вздохнул. – Разберись с матерью. Иначе тебе придется идти к брату. Хотя Лука просил передать, что можно у него пожить, в комнате Ильи. Согласишься?

– Нет. Не соглашусь. Это тяжело очень.

4

Всю последующую неделю Ирина ежедневно наведывалась к матери, но тщетно. Ей удалось вытребовать лишь пятьсот рублей, и то от сестры, которая оказалась чуть более добросердечной, чем родительница.

– Маша, зачем вы так? – обреченным тоном спросила Ира, принимая помятую купюру.

– Мама говорит, ты ей не дочь больше. Я честно не знала, что мы на твои живем. А теперь мне не особо много дают.

«Не знала она. Ну да, ты у нас всегда была туповата», – подумала Ирина, но вслух сказала другое:

– Хорошо, не дочь. Пусть не пускает. Деньги не возвращает – как-то можно объяснить, например, желанием тебе ни в чем не отказывать. А показания в суде зачем давали? Что Матвей не в себе был?