– Конечно, он, кому ж еще, – лицо женщины смялось в морщинистую гримасу ненависти. – Приходил по осени. Деньги у нас с Машей отобрал.

– Не беда. Я его хорошенько проучу в скором времени! – Бориска оскалился, предвкушая расправу над давним врагом, но тут же выдохнул и спросил: – Пусти нас, а? Обмыться хоть. Некуда же идти.

Пожилая женщина подумала с минуту, потом отошла в сторону, пропуская гостей. Внутри Бориска вручил ей несколько кусков мяса, загодя отрезанных от большой туши, и мать оттаяла еще больше, даже заулыбалась.

Плотно пообедав и счистив с себя вековую грязь, Шалый решил пройтись по селению да поглядеть, как к нему теперь люди относятся. И в этот раз рябой следовал немного позади.

Через два дома им встретилась Маша, возвращавшаяся от соседей – убегала за маслом, поскольку у самих не нашлось.

– Иди-ка сюда, сестрица, – подозвал ее Борис.

Маша испуганно ахнула, но подошла послушно, как всякое забитое и безвольное существо.

– Чего тебе? – спросила она полушепотом.

– Порадуйся, я теперь с вами жить буду!

Глаза у женщины округлились от ужаса, а Шалый между тем продолжал:

– Не боись, я теперь добрый. Денег Иркиных не осталось у вас?

Маша отрицательно помотала головой, но взгляд потупила – врать не умела нисколько. Бориска схватил ее за горло, потряс и хрипло проговорил:

– Ты давай не п…. мне тут! Знаешь, что я с Иркой проделал? Тоже, что ли, хочешь?

– Н-не хочу, – отозвалась Маша, заикаясь. – Перед-дала она мне т-тайком от матери. Т-только мало осталось.

– Мало, не мало, тащи все, что есть.

Женщина ринулась в сторону дома, но Шалый больно схватил ее за руку, развернул легко, как щепку, и пригрозил:

– Матери что ляпнешь – задушу и в болоте спрячу, поняла?

Маша хмыкнула что-то в ответ.

– Ловко ты с ними! – с восхищением прокомментировал рябой, когда жертва скрылась из виду.

Через пять минут она вынесла три тысячи с мелочью, отдала их брату в руки, спешно вернулась к себе, заперлась и разревелась – тихо-тихо, чтоб мать не услышала.