– Нет. Прямо здесь, – потребовала миссис Рэдклифф.

– Ммм… будь по-вашему, миссис Рэдклифф… но где же отец Том? Он должен выслушать мою исповедь.

– Насчет отца Тома не волнуйся. Можешь исповедаться перед нами.

Мэри Кэтрин покивала. Ей грозила жуткая опасность. Подняв глаза, она остановила взгляд на прекрасной статуе распятого Иисуса, как делала каждое воскресенье, сколько себя помнила.

– Покайся, – мягко поторопила миссис Рэдклифф.

У Мэри Кэтрин в горле застрял ком. Пропасть внутри ширилась. Краем глаза она увидела, как миссис Рэдклифф подошла к боковому входу. Отворила дверь. На обледенелом тротуаре лежал отец Том. С многочисленными ножевыми ранениями. Над каждой раной, как над решеткой люка, поднимался пар.

– Кто отец, Мэри Кэтрин? – преспокойно спросила миссис Рэдклифф.

Она вырвала из рук отца Тома корзину для пожертвований. Вернулась. И пустила корзину по рядам.

– Я не знаю, кто отец, – ответила Мэри Кэтрин.

И повернулась к матери. Мать застыла от ужаса.

– Прошу, скажи им, Мэри Кэтрин, – взмолилась она.

– Я не могу сказать того, чего не знаю.

– Молю! Скажи им, кто отец!

– Не знаю. Я – девственница.

Обернувшись, Мэри Кэтрин увидела, как по храму плывет корзина для пожертвований, передаваемая из рук в руки. Но прихожане почему-то не спешили опускать туда деньги.

На сей раз они доставали из корзины камни.

– СКАЖИ ИМ! УМОЛЯЮ! – вскричала мать Мэри Кэтрин.

– Мама, я девственница. Как Пресвятая Дева Мария.

– Богохульство! – пронеслось по рядам. – Покайся!

– Назови любое имя, Мэри Кэтрин, – зарыдала мать.