– Нет-нет-нет, подожди. Я хочу разобраться, – глаза её заблестели, как у заядлого спорщика. – Это очень хороший вопрос, тебе так не кажется? – она вскочила на ноги и, расхаживая по комнате, принялась загибать пальцы. – Ты убиваешь людей, грабишь людей, смешиваешь их с навозом. Оперируя какими-то чудовищными тезисами, ты ломаешь их, превращаешь в своих рабов…

Нина замолкла, перехватив взгляд Токаря. «ТТ» лежал на полу рядом с кроватью, тускло отражая лунный свет.

– Ой, котёнок, да перестань, – девушка подняла пистолет, небрежно швырнула его в дальний угол комнаты и продолжила. – От твоей философии даже у маньяка волосы встанут дыбом. Давай разберём, а ты поправь меня, милый, если я что-то перепутаю, хорошо?

– На хер иди.

Нина притворно надула щёки.

– Ой-ой-ой, ты такой бука. Ну ладно. Итак. Ты считаешь, что я чокнутая, тогда как своё поведение ты находишь вполне нормальным, даже естественным. Например, для тебя вполне нормально зарабатывать на жизнь путём грабежа, вымогательства или разбоя. Главное – соблюдать возрастной ценз. Проломить череп студенту – почему нет?! Пенсионерке – табу. То есть убивать, в общем-то, можно. Но только выборочно. Или, упаси тебя боже, переступить закон по статье «изнасилование», но вот трахать всю ночь напролёт проститутку, а под утро вышвырнуть её вон, не заплатив ни копейки, да ещё, может быть, съездить ей пару раз ногой в живот – это пожалуйста. Можно и даже нужно брать всё даром – ведь прав тот, кто сильнее. Ничего страшного в том нет, если переломать руки и ноги какой-нибудь «нечисти» за то, что волосы на его башке выкрашены в красный цвет, а в носу красуется пирсинг. Такое дерьмо заслуживает этого, правда? Да, это забавно…

И хотя голос её звучал дружелюбно, будто она перечисляла список новогодних покупок, Токарь слышал ненависть в каждом сказанном ею слове так ясно, что сомнений не осталось.

– Ты ненавидишь меня. Но за что? За что, твою мать?! Я готов был ради тебя на всё. Я убил Винстона, чтобы спасти тебя! А ты хочешь моей смерти. Сволочь, шлюха неблагодарная!

Его охватила злоба.

– Но больше всего мне нравится, – говорила Нина, не обратив внимания на слова Токаря, – как ты и подобные тебе боятся собственных причиндалов.

Она ухватила Токаря между ног.

– У-у-у. То зло, которое в вашей философии таят в себе человеческие половые органы, не поддаётся описанию. Обдолбившись героином, вы можете валяться в зловонном месиве собственных выделений, и пусть кожу вашу покрывают гнойные струпья, а во рту, – Нина провела пальцем по его губам, – стоит вкус железа из-за кровоточащих дёсен с гниющими обломками зубов, – это ничего, с кем не бывает, просто перебрали с бодяженным героином, это жизнь, черт её побери. Но вот попробуй, милый, пригубить из того же стакана, из которого до тебя попила девушка, хоть раз в жизни делавшая минет, и всё – отныне ты уже даже и не совсем человек. Как ты говорил? Петух, грязное животное с навеки перепачканным ртом. Оцени иронию, оцени её, милый!