– Держи меня крепче…

Они были правы. Правый бок вертолёта испытал более серьёзные неприятности. Глубокая вмятина с потрескавшейся по швам обшивкой и ещё одна, чуть меньше, сразу под винтом. Дно, наверное, всё прогнуто внутрь. И нос с этой стороны невольно ассоциировался с гармошкой помятого капота автомобиля. Неудивительно, он не пахал кусты, а разломал несколько деревьев. Шурик, злой, усталый и недовольный, взирал на искорёженный металл с какойто неподдельной мстительностью. А Иван удовлетворённо причмокивал. Какая, в сущности, разница? Всё равно минут через двадцать от этой громадины ничего не останется. Обойдя вертолёт с носа, проваливаясь по голень в болотистую жижу, они вернулись к двери. Молчун отдыхал у рюкзаков, покуривая и разглядывая тучки.

– Где остальные? – крикнул Иван.

– Тут только что были! Борис!

– Здесь я! – донеслось из леса.

– Куда ты упёрся?

– Ягоду жру! Иди, ещё здесь не вся облетела.

– А проводник где? – уже более спокойно спросил Командир.

– Не знаю, – Молчун, зевая, потянулся, разминая мышцы. – У неё какие-то свои дела в кустах.

– Далеко не расходитесь, – процедил Иван и попытался открыть дверь в кабину.

– Помочь? Чего там? – осведомился Молчун, – подошёл и тоже дёрнул несколько раз. – Прочно засела, лейтенант. – М-да. Шлишли, пришли – от ворот поворот.

Шурик сокрушался:

– Как же попадём, а? Как м-м… золото выносить будем?

– Должно внутри закрыто, – коверкая слова, Иван оценивающе присмотрелся к кабине. – Ну-ка, пацан, залезешь в то окошко?

– Порежусь. Там стёкла торчат.

– А ты аккуратненько. Подсоби!

Они вдвоём подняли Сашку, тот, зацепившись за край разбитого окна со стороны пилота, бурчал:

– Толкайте, толкайте.

Наконец, перевалил корпус в кабину и задёргался, скрежеща автоматом и ногами по обшивке. Потом вполз и тут же высунул кислое лицо.

– Чего там? – осведомился Иван.