Некоторое время они, запыхавшиеся, молча рассматривали машину. Всегда захватывает дух при виде последствий катастрофы. Вот он – итог путешествия. Вот он – источник всех бед и переживаний. Лежит себе, заваленный ветками и стволами, и не подозревает, каких интриг стоили его розыски. Неудивительно, что его трудно было различить с неба. Защитный цвет, сверху вечнозелёные ветки, а ещё выше – плотно сомкнутые кроны, скрадывающие свет.
После мимолётного облегчения Молчун ощутил явную тревогу. Было что-то хищное в приподнятом и прогнутом хвосте, в самодовольном, бороздящем кусты носе. Словно мощный и хитрый зверь, прикрыв глаза, притворяясь спящим, внутренне напрягся, готовясь к прыжку. И никакой головной боли! Только что лоб скулил, пропуская через себя тяжесть на глаза, а теперь, как по волшебству, ясное сознание. И ещё! Еле слышное, почти незаметное урчание. Молчун подобрался, весь отдавшись этому звуку, стараясь определить его происхождение. Посмотрел на печально вздыхающего Балагура, на пушистую гусеницу, проползающую по листу в миллиметре от его пальцев, и понял – часы у толстяка, остановившиеся неизвестно когда и почему, пошли. Дрожали стрелки на часах Командира, заморгал электронный циферблат на руке Маруси. Часы пошли! Ну и что в этом особенного? Завели их на привале у родника – вот и идут.
– Мы у цели, – Бортовский сбросил рюкзак, присел, развязал, достал промасленный сверток с гранатами. – Пора бы и взглянуть, что там внутри творится.
– Я пока передохну. Посмотреть всегда успею, – устало расположился на земле Балагур.
– Что с тобой? А кто фотографировать будет? – усмехнулся Иван. – Уморились, хлюпики?
– Тоже не пойду, – замялась Маруся. – Моё дело было привести. А дальше сами разбирайтесь.
– Ну а ты, ярый спорщик?
– Куда он теперь денется? Убежит? Отвали, лейтенант. Еле на ногах стою.
– Пойдем, музыкант. Бросай барахло. Чего в него вцепился. Автомат бери и пойдём.
40
40
…И никогда, никогда Не увидит сова Живую красоту Вместо мёртвых призраков. Страшно жить совою!– Я бы сначала огляделся, – посоветовал Борис. – Вдруг с другой стороны повреждение какое. И из-за него опасно внутрь лезть.
– И то верно. Сейчас, толстячок, только перекурю, и посмотрим.
Бортовский насупился, недовольно посмотрел на них. Чего удумали? Пока он будет в вертолёте, ещё разбредутся. Или окружение готовят?
– Сами посмотрим, – буркнул он. – А вы отдыхайте, раз нежные ножки утруждали.