Он увидел лицо Жени. Она улыбалась ему. И смеялась. Он вспомнил, как они катались на колесе обозрения. Ваня там был впервые. Он вжимался в ручку кабинки, дрожал, но не подавал виду. А когда Женя схватилась за ту же ручку и стала раскачивать кабинку, крича: «А-а-а, мы падаем», – его шары чуть не выпали из глазниц. Она долго над ним смеялась. Он влюбился в нее по уши. Она была смелая, она была отчаянная и веселая. И он любил бы ее до конца жизни.

И тут Ваня увидел ее по-настоящему. Женя стояла в толпе. Она не двигалась, спокойно смотрела на него.

Все замерло. Ваня застыл, держась за окно, что-то было сзади, держа его за ногу. Нога была поднята, как в комичной сцене. Толпа не двигалась, снег остановился, все превратилось в фотообои.

А Женя двигалась. Она вышла из толпы и направилась к нему, подошла к дому, не обращая внимания на застывших полицейских, поднялась по лестнице и оказалась прямо перед Ваней.

– Привет, – сказала она.

– Привет, – сказал он, – я хотел тебе позвонить сразу после работы, но у меня телефон сломался.

– А я уж было подумала…

– Нет, нет. Просто тут такая ситуация.

– Да, уже вижу, – сказала она.

Женя бросила взгляд Ване за спину.

Он не мог сделать того же. Он мог смотреть только вперед, только на нее. Да он и не хотел отводить взгляда. Ему нравилось смотреть на нее, и он хотел насмотреться, пока был еще жив.

– Ты знаешь, что это? – спросил он.

– Ну-у-у… примерно, – ответила она.

– Знаешь, откуда оно взялось?

– Оно когда-то было женщиной.

– Это… это человек? – удивился он.

– Хм… вряд ли это можно назвать человеком. Скорее, это… как… ну вот сыр можно назвать молоком? Нет. Тем не менее он появился из молока. Просто его изменили бактерии. Тут так же. Эта женщина больна. И эта болезнь изменила не только ее тело, она изменила и ее сознание. Она пустила в ней корни так глубоко, что она уже и не знает, кем она была когда-то. Она уже совсем другое существо.

– И что же это за существо?

– Оно немного напоминает гусеницу. Жирную лысую гусеницу. Большая и мерзкая. У нее много ртов, а тело ее напоминает какую-то массу, из которой лепят оладьи. Не знаю, как еще объяснить. Есть в ней что-то от человека. Например, эти конечности, которые сохранили подобие формы руки. Но они такие уродливые, что… что, если не знать, откуда появилась эта тварь, даже и не отождествишь ее с человеком.