– Мне просто нужно наловчиться управляться с этими моими путешествиями, и все!

Видимо, во взгляде Спящей Пакость увидел нечто такое, что заставило его протянуть руку и ободряюще погладить ее по щеке.

– Если у тебя получится – это будет отлично, – выдохнул он. – Не скажу, что мне прям верится, но… Мы же ни фига не знаем о смерти, по сути? Как тут можно спорить? Да?

– Да…

Она отправилась в первое после долгого перерыва путешествие, не покидая жесткое кольцо длинных рук. Отправилась, не веря в свой успех, без якоря в виде фотографии в книге. Она отлично помнила все тяжелые блестящие страницы и легко могла воспроизвести в памяти любую из них.

Слепящий белый песок пляжа, лазурные волны, расшитые кружевами пены, горько-соленые капли на лице. Слева грели блестящие бока причудливой формы валуны, а длинные, обманчиво-тонкие пальмы справа устало тянулись к воде. Спящая медленно склонилась и зачерпнула руками живую прохладную лазурь Индийского океана. Может, это было просто случайностью, но вернуться в тело на этот раз вышло намного легче. Тепло солнца сменилось теплом пахнущих табаком рук.

– Это похоже на глубокий сон, – хрипловато шепнул Пакость, стоило девушке открыть глаза. – Именно на сон, а не на смерть. Ты где была?

– На Сейшелах, – улыбнулась она, почему-то чувствуя смущение за такой простой выбор. Мягкие ладони погладили колючую от щетины щеку. – У меня руки должны быть влажными от океанской воды. Чувствуешь?

Пакость растерянно потер щеку.

– Не уверен, – усмехнулся он. – Но – верю.

Глава 12 Загадки и отгадки

Глава 12

Загадки и отгадки

«А разве на друзей охотятся?»

Кит все чаще не мог понять, спит он или нет. Он закрывал и открывал глаза, а вокруг была все та же ночь, и в ушах играли заезженные надоевшие, знакомые до последней ноты песни. Колени были укрыты одеялом, спину холодила подушка, которая никак не желала согреваться. Мобильный на тумбочке отмерял время, то застывая на одних и тех же цифрах, то пропуская целые часы. Иногда из темноты являлись образы – силуэты зданий, людей или животных, незнакомые звуки и запахи появлялись из ниоткуда и упархивали мотыльками, потревоженные движением ресниц.

Ночные посиделки в «Еце» становились все более странными, но все меньше удивляли Кита. Он не просто привык к таким непонятным ночам, он полюбил их и принял их как норму. Это были его ночи. Только его и ничьи больше. Странноватый пугающий старый дневной «Ец» с приходом темноты превращался в другой, совершенно незнакомый, но близкий по духу. И Полуночник любил его намного больше, чем тот, который предпочитали другие. И ни Тук-тук-тук, ни Темнота с Тишиной не могли это перебить.