Когда долги были полностью отработаны, то стремление работать тут же пропало. Стимул в лице родного брата жил в столице и первые два года он даже не вспоминал про меня. Были мысли, что его уже и в живых нет. На почве переживаний и одиночества я начал крепко пить. Водка лилась рекой, я напивался до беспамятства. Начали появляться новые знакомые сомнительной внешности и происхождения. Это были коренные, зловонные, насквозь проспиртованные аборигены.

Просыпаясь в своей постели, я никогда не был дома один, на этой кухне круглосуточно творился квас-газ, менялись только участники скудного пиршества. Шумные игры в карты и домино под водочку раздражали соседей, но мне на тот момент было плевать на всех.

Потом я стал замечать, что из дома начали пропадать мои вещи.

На вопрос, где делся телевизор, мне ответили, что я водочку пью, но при этом не сбрасываюсь в общак, а так как взноса не было, то мы продали телевизор.

После этой дерзкой выходки совершенно чужих мне людей я осознал, что нахожусь на грани индивидуального краха. Мне пришлось

разогнать это гнилое кодло и объяснить в грубой форме сопротивляющимся, что здесь больше нечем будет полакомиться, лавочка закрыта. Захлопнув дверь, я в полной мере ощутил одиночество. Также чувствовалось гнетущее ощущение личного ничтожества, ненужности и бесполезности. Попытки снова устроиться на работу заканчивались

провалом, и я пошёл просить милостыню на местный рынок.

Ещё за год я превратился в самого настоящего отброса общества.

Но в один осенний день раздался звонок в дверь. Я открыл дверь, ожидая увидеть старых друзей, которые периодически ломятся в надежде, что я их впущу, но на пороге стояла пара голубков. С первого же взгляда я узнал Диму с какой-то девицей. А вот Дима меня тогда не узнал, виной всему была косматая борода и грязная одежда.

В итоге выяснилось, что Дима приехал в гости к своему брату, чтобы познакомить меня со своей невестой, но увидав меня в таком виде, попятился и брезгливо ушёл под предлогом, что забыл купить торт.

Но после того он так и не вернулся.

Через две недели после нашей встречи из Киева пришло письмо от Димы. В конверте была купюра в пятьдесят долларов и исписанный лист. В письме он рассыпался в извинениях, ссылаясь на растерянность от моего вида. Следующее, что я прочитал, оскорбило до глубины души. Как оказалось, Дима приехал со своей невестой, чтобы пригласить меня на свадьбу и забрать с собой на пышное мероприятие,

которое было организовано за большие деньги серьёзными людьми.

Но увидав меня, он, видите ли, испугался. Свадьба намечалась на следующий день после их визита и времени на то, чтобы привести меня в порядок у него не было, поэтому свадьба состоялась без меня.