– Ну вот эта пресс-конференция, товарищ полковник, – сказал Сухов, указывая на экран. – Это популярный ютуб-канал. Ещё и в «Афише» было, и на «Снобе».

– Те-то, скорее, из-за выставки, – добавляет Ванга. – Снобы. Но с Орловой дружат, модный галерист всё-таки.

– Вот он, видите, промелькнул: Форель, рядом Григорьев, издатель, и вот третий с краю – Епифанов Максим Евгеньевич, помощник издателя.

«Ещё один день-катастрофа», – думает Ванга.

– Ну-ка, подскажи, это тридцать первое марта? – просит Егорыч, и глаза его опасно блестят. – День и время убийства?

– Так точно, товарищ полковник, – вздыхает Сухов. Тишина. Всё внутри Ванги затаилось.

– Нет, ну вы, правда, в себе? – тихо начал Егорыч, отвернулся от экрана и пока ещё легонько постучал пальцами по столу. – Это же стопроцентное алиби! У вашего этого сына Пифа…

Ванга и Сухов осторожно кивнули.

– Нет, вы что творите, мать вашу?! – не выдержал Егорыч. – Значит, у нас два эпизода, но с резиновой куклой у вас проходит свидетелем какой-то бомж, а на момент убийства у подозреваемого чистое и очень хорошее алиби… Вы что творите, спрашиваю?!

– Он не какой-то бомж, – пытается возразить Ванга.

– Кольцо!

– Что?

– Опять кольцо ваше, – Егорыч стукнул по столу кулаком.

– Простите, – такое впечатление, что Ванга поперхнулась.

– Катерина, Сухов, вы окончательно сбрендили?

– Этот Дюба, – быстро проговорил Сухов и поправил сам себя, – Гражданин Родченко… В разведке служил.

– И что?

– С Игорем Рутбергом, – вставила Ванга. – Он его нашёл сейчас. Там такое дело: Рутберг ему жизнью обязан…

– Катерина! – прервал её Егорыч. Нахмурился: – В смысле… Это тот самый Рутберг?