Девушке из хорошей семьи Татьяне Лариной повезло меньше, чем жене и дочери Аркадия Григорьева, хотя она о них никогда не слышала. Она лежала в чём-то вроде большого пенала с непроницаемыми стенами, и под голову ей заботливо положили довольно комфортную подушку. Руки её были свободны, но нижняя часть тела – разведённые в стороны ноги – была жёстко закреплена и находилась с внешней стороны пенала. За прозрачной перегородкой рядом с ней находилась ещё одна девушка, которая предпочла позу на животе. Сначала Татьяна Ларина всё же смутилась и не отказалась от предложенной ей театральной маски. Но девушка за перегородкой – наверное, она всё же была более вульгарной – заявила: «Всё равно они нас видели. И мы их видели. Чего уж тут прятаться?»
«Ну, я-то общалась только с
«Дом греха» – как они смеялись вместе с ним над названием. Само с языка сорвалось… Наверное, после этого она и почувствовала к нему полное доверие.
А потом она увидела, как её соседка моргнула, как её лицо на миг застыло, и потом она улыбнулась, и как у неё заблестели глаза. Она повернула голову, посмотрела прямо на Татьяну Ларину и снова улыбнулась. И словно доверительным шёпотом сообщила: «Понеслось». Потом она выдохнула, прикусила верхнюю губу и быстро облизнула её. Попыталась ненадолго приподняться на локтях, опустила голову вниз, негромко застонала и растянулась по подушкам, устроившись на них левой щекой. Её глаза закатились и вновь широко раскрылись, когда они, обе девушки, услышали звонкий шлепок по ягодице. Он предложил немного грубости, тот, кто привёз её сюда, и немного грязных слов. На её усмотрение. И она согласилась, она захотела и того, и другого.
– Какая грязная шлюшка! – хрипловатый мужской голос, но грубый и сильный, сексуальный; и снова шлепок.
На лице её соседки застыло мучительное выражение, и стон, сорвавшийся с губ, прозвучал гораздо громче. Татьяна Ларина моргнула обоими глазами; наверное, и не предполагала, что ей может передаться чужое возбуждение. А потом она почувствовала горячее и влажное прикосновение к внутренней стороне собственного бедра. Она не знала, чьё, но он не спешил, тот, чьи язык и губы сейчас касались её. Это хорошо, что он не спешил. Коснулся лона и снова отступил. Татьяна Ларина отвернулась от соседки. Он не сказал, сколько будет мужчин, но гарантировал полные меры предосторожности. И что увезёт её отсюда так же инкогнито, как и привёз, если она захочет. А может ей захочется и встретиться потом с её партнёрами. Татьяна Ларина выдохнула, услышала, каким сладким вышел её стон. Он только что вошёл в неё, её партнёр, совсем немного, с края, меньше чем наполовину, и тут же покинул. Снова язык и губы. Её вульгарная соседка сказала ей: «Понеслось»? Татьяна Ларина засмеялась и увидела, что безыскусная улыбка удовольствия на лице соседки делает её не похотливой, а счастливой, скорее.