– Я… тоже предположила, что это год, – голос Ванги упал, она как-то странно посмотрела на Сухова и отвернулась. – Боюсь, что вы правы…

«Ну что там ещё? – подумал он. – Какие ещё приятные новости в этот чёрный день-катастрофу?»

– Похоже, мы прикупили акции частной дурки, да, Ванга? – попытался пошутить Сухов. – А она оказалась активно действующим предприятием.

Он только попытался её чуть развеселить или успокоить, учитывая их недавний разговор про бумаги жены. Или чуть успокоить её и себя. Только этот день-катастрофа не собирался принимать подобных подачек.

А потом Ванга сделала то, чего он от неё не ожидал, и Сухов не знал, как к этому относиться. Возможно, опять это её «ж-ж-ж».

– Мы с вами были не до конца искренни, – негромко и доверительно заявила она Форели. – Конечно, внешне она в порядке, но… Словом, мне удалось уличить момент: Ольга нуждается в помощи. Она дала мне это понять. Ну, конечно, конечно… Послушайте, ладно, сейчас уже ночь… Давайте-ка. Утро вечера мудренее. Давайте завтра встретимся и обдумаем ситуацию. Да-да, я вас поняла и услышала… Он здесь, – снова посмотрела на Сухова. – Мы всё ещё беседуем… Денёк тот ещё выдался. Спасибо вам за звонок.

Она отключила связь. Взяла телефон в ладонь, поднесла её к щеке, глядя на Сухова.

– Ну и что всё это было? – спросил он. И тут же добавил: – Я про Ольгу и помощь. Ещё бы про осу ему рассказала.

– А как ты думаешь? – спросила Ванга.

Сухов посмотрел на неё с улыбкой:

– Хочешь, чтобы он поработал тараном? Спровоцировать его на действия, чтобы мы могли вмешаться?

– Послушай, во всей этой истории тогда на выставке… есть явно что-то, что Ольга могла бы сообщить только ему. Форели. Ну или прежде всего ему.

– Ванга, – Сухов покачал головой, его левая рука продолжала что-то писать в блокноте. – К Орлову, как и к твоему Рутбергу, просто так не подъехать…

– Думаешь, я этого не знаю? Придумаем что-нибудь.

– Эй, Глупость, – всё ещё улыбался, но глаза были печальны. – Форель же не грибной человек.

– Нет, конечно. Говорю же, придумаем. – Помолчала, решилась. – Сухов, он ещё кое-что сказал…

Но Сухов пробормотал:

– Сто девяносто тысяч четыреста три… – и захлопал глазами. Боковым зрением обнаружил, что Ванга как-то странно пошевелилась, будто внутренне напряглась. Успел поймать себя на том, что при всей непонятке, в том числе и в разговоре с Форелью, всё ещё продолжает думать об этом чудовищном прямом эфире. И написанная им сейчас автоматически цифра – это количество лайков и перепостов. А потом Сухов почувствовал, что у него холодеет спина. Он смотрел на цифру перед собой. Число, записанное в собственном блокноте. На слух оно воспринималось совсем не так. Совсем иначе. И каждая из шести цифр сгущалась всё больше на глазах, грозя прожечь бумагу. Только чтобы увидеть, это надо было написать.